Сто историй любви Джульетты - страница 14

– Привет, – говорит он, не понимая, чего я на него уставилась.

Так, сначала Себастьен, теперь этот. Если я не возьму себя в руки, то получу репутацию ненормальной туристки из Калифорнии, которая бросается на мужчин.

– Извините, обозналась.

Я глупо хихикаю и спешу к самому дальнему столику. «Осторожнее, Элен», – мысленно напоминаю я себе, запихивая в рот огромный кусок кекса, и все равно не могу выбросить из головы бывшего мужа. Когда я впервые встретила Меррика Сауэра, мы учились в колледже в Помоне, а позже поступили на факультет журналистики в Северо-Западный университет. Нехватку физической силы он восполнял острым умом, обаянием, легким высокомерием и ботанской беспечностью. Его любили все – профессора, соседи по общежитию и особенно я. Меррику хватало амбиций и таланта, и все прочили ему будущее суперзвезды.

Мне нравилось купаться в исходившем от него золотом сиянии. Я тоже неплохо писала и удостоилась, например, премии декана. Мы с Мерриком были влиятельной молодой парой, подавали большие надежды и собирались вместе покорить мир.

Уже тогда он неуловимо менялся, только я ничего не замечала – возможно, в силу передавшегося от мамы природного оптимизма. А папины сломанные часы служили постоянным напоминанием о том, что жизнь слишком коротка и не стоит тратить ее на всякую ерунду. Когда Меррика и его противного дружка Аарона Гончара выгнали из университетской газеты за нарушение этических норм, Меррик сочинил правдоподобную историю о зависти и происках недоброжелателей, в которой я даже не усомнилась. Он мог быть очень убедительным, если хотел, а я, слепо влюбленная в наше общее будущее, не допускала альтернативы: возможно, Меррик и Аарон действительно неправы?

Тогда я не понимала, что успех и чрезмерные похвалы могут со временем испортить Меррика. Я следовала за ним от повышения к повышению, жертвуя собственной карьерой. Я отклоняла заманчивые предложения о работе за границей – в Европе, где мечтала жить, – потому что мы договорились работать по очереди, а очередь Меррика почему-то всегда наступала первой.

Тем временем его непоколебимая убежденность в своей исключительности превратилась в снисходительное презрение не только к тем, кто на него работал, но и ко мне. Несмотря на талант, он был ужасно не уверен в себе. Боясь, что кто-нибудь его раскусит, он возвел вокруг себя броню из оскорблений и презрения.

Именно поэтому по мере укрепления своей профессиональной репутации он продолжал изменять мне со стажерками. Те смотрели на него с восхищением, благоговея перед самым молодым руководителем бюро в истории The Wall Street Journal.

Все это подхлестывало его самомнение и, очевидно, кое-что еще, и в результате он «задерживался на работе» или отправлялся в длительные командировки в компании очередной стажерки, забывая мне написать или позвонить.

Какое счастье, что я сбежала!

Я долго не обращала внимания на измены Меррика, хотя все в журнале сплетничали о нем и его последних завоеваниях, стоило мне отвернуться. Привязавшись к человеку, обычно не замечаешь его непростительных изъянов. А иногда просто не хочется замечать: сознательно надеваешь шоры и продолжаешь убеждать себя, что все замечательно.

Возможно, я что-то упустила, приняв отцовскую интерпретацию «Ромео и Джульетты», согласно которой никакие жизненные перипетии не имеют такого большого значения, как любовь. Я не обращала внимания на гнусное поведение Меррика, потому что слишком сосредоточилась на истории любви.