Ну, а что тут такого? Вполне объяснимо и даже оправданно. Стыдно, знаете ли, нынче бедным слыть. Позорно быть без авто, без гаджета последнего года выпуска, стыдно не уезжать из Москвы на отдых за границу, не важно за какую, хотя бы на недельку. Вот каждый и изображает успех, лишь бы не словить презрительный взгляд или комментарий.
Портнову, кажется, было на это начхать.
И Людмиле тоже, оказывается, было начхать, каких высот достиг Серега. Даже если бы выяснилось, что он работает кочегаром в сельской котельной, ничего не изменилось бы в ее к нему отношении. Она уверена. Не изменилось бы ничего.
Пойманная мысль вначале показалась ей нелепой, а очень скоро – напугала. Людмила заторопилась с отъездом. Когда она вернется из вояжа, соседа тут уже не будет.
Но куда? Куда ей отправиться, если при мысли о ликующем, праздничном и ярком ничегонеделании курортов ее воротит? И никакая тамошняя экзотика и уникальные экскурсии, питающие, более чем кругозор, чувство собственной продвинутости, не спасут от отвращения к себе и миру?
И к предкам на дачу не хочется. И к Катерине Поздняковой в особняк. Она гостила у Катюши в прошлом году и в позапрошлом. Со всем ее семейством познакомилась, а со старшей дочкой, Викой, даже дружбу завела. Но в настоящий момент общения с кем бы то ни было Людмиле не хотелось категорически.
Решение появилось внезапно, почти сразу же, как только ранним утром три дня назад она, выйдя на балкон, зачем-то задрала голову к портновскому балкону, который был этажом выше и по диагонали. Они столкнулись взглядами. Серега смотрел на нее внимательно, без улыбки. Поднял руку в приветствии, не проронив ни слова. И одет был в белую рубашку. И щеки выбрил до глянца, и усы подровнял, оставив от них две черные щеточки. Ей даже показалось, что она уловила сладковато-горький запах одеколона, хотя это, конечно, был чистой воды глюк.
Людмилино сердце забилось часто-часто, где-то в районе ключиц заколотилось. Она неуверенно улыбнулась соседу и быстро с балкона ушла. Плюхнувшись с размаху на диван и обхватив голову руками, она постаралась унять истеричные визги в мозгу и наконец приняла твердое решение. Апатия – это, конечно, скверно, но депрессия будет похуже. Нужно срочно уезжать.
Ну его к лешему, это наклевывающееся приключение. Мало ей стрессов, не хватало еще с женатым мужиком закрутить. Тем более что данный женатый ни о чем таком, возможно, не помышляет, а ты, дура, идиотка, насочиняешь себе, что сохнет по тебе Портнов, ночами не спит, ворочается с боку на бок, тебя вспоминая, и начнешь сдуру вешаться ему на шею, и вляпаешься в позорище, от которого потом не отмоешься.
Не нужно туров и визитов в гости к родным и подругам, а поедет Людмила в славный город Коломну. Или в Дмитров, или Муром посетит. Поселится в гостинице, будет днем бродить по тихим улочкам, речных уток хлебом кормить, рано спать ложиться. Нужно только быстренько решить, Дмитров или Коломна, и маршрут обдумать, и заранее о номере в отеле побеспокоиться. И через день, максимум два рвануть из Москвы в провинцию.
Наскоро перекусив, она отогнала «Фольксваген» в знакомый сервис, чтобы ребята-автомеханики его осмотрели и дали добро на маршрут в триста километров и обратно. Парни в спецовках велели ей удалиться и прийти часика через два или три, поэтому Людмила запаслась в магазине, торгующем при автосервисе, пакетом яблочного сока, пирожками с вишневым вареньем и плиткой шоколада и отправилась к ближайшей станции Московского центрального кольца. Устроившись в комфортабельном вагоне у окна, она просто каталась в поезде по кругу, ни о чем не думая, рассматривая пейзажи Москвы – то яркие, парадные небоскребы, то задники заброшенных промзон, то начинающую пестреть первым золотом лохматую зелень лесопарков – и так провела время.
