“Что было бы, если бы они остались прежними?” – подумала Саша, ухватившись за мшистое дерево: конверсы нещадно скользили по утреннему ледку.
В автобусе было свободно. Новые, как обычно, заняли “хвостовую часть”; Саша видела их нашивки: белый тессеракт на чёрном фоне. И почему эти бесчувственные всегда располагаются в конце автобуса? Какой в этом смысл? Или они как рыбы, сбиваются в стаи, ведомые инстинктами выживания?
Воткнув в уши наушники и встав возле окна, Саша принялась сочинять в голове комикс из четырёх панелей. В нём автобус с Новыми съехал с трассы и свесился задними колёсами с обрыва. Водитель кричал им: “Всем бежать в голову салона! Иначе мы упадём!”, но молчаливые товарищи не двигались с места – тайные знания, прочитанные в Истине, не позволяли им занимать другую часть автобуса.
Поймав отражение своего подведённого чёрным глаза, Саша ухмыльнулась. Конец мог быть как плохим (автобус с Новыми падал в реку), так и хорошим (сердобольная старушка при помощи лыжной палки со встроенным гарпуном вытаскивала пазик на дорогу).
Саша вздрогнула, когда кто-то прикоснулся к ее плечу. Обернувшись, она заметила парня из параллельной группы. У него были темные волосы до плеч, нос с горбинкой, а еще россыпь прыщей на щеках. Про себя она называла его “Пьеро” еще с первого курса: нескладный, длинный, со вселенской грустью во взгляде, студент всегда казался ей неразговорчивым и даже социопатичным. Интересно, чего он хочет от нее?
– П-привет, – сказал Пьеро, дождавшись, пока Саша вынет наушники.
“Заикается”, – отметила про себя Саша. Это была ее привычка: замечать за людьми их особенности.
– Привет, – несколько удивленно отозвалась Саша.
– Кажется, я знаю, куда ты едешь, – улыбнулся он, но Попова не спешила подыгрывать. Очевидно было, что они едут в одно и то же место – в анатомичку.
– Кажется, я тоже, – натянуто улыбнулась она и отвернулась.
Но вернутся к комиксу было не суждено.
– Ты никогда не думала, почему они всегда ездят в конце автобуса? – неожиданно наклонившись к Саше, прошептал Пьеро.
Зрачки Саши расширились от удивления:
– Не поверишь, только что размышляла о том же! – сказала она, оборачиваясь. – Будет забавно, если когда-нибудь они погибнут из-за этого.
Саша и её собеседник покосились на группу людей с нашивками. Новые были совершенно разными – настолько, насколько могут быть непохожи между собой жители одного города. Молодые и старые, маленькие и большие, симпатичные и совершенно обычные. И только одно роднило всех бесчувственных – остекленевший взгляд и доброжелательно-пофигистичное выражение лица.
“В обмен на тайны мироздания ты потеряешь все чувства”, – так гласит третий пункт на форзаце Истины.
– Странные они, – заключила Саша.
– У моего приятеля есть гипотеза, что люди, читавшие Истину, обладают единым разумом, – оживился Пьеро. – Если один из них принимает решение, ну например, ехать в конце автобуса, его решение поддерживают все.
– Поэтому они так мало разговаривают? – прищурилась Саша. – Типа, знают всё друг о друге?
– В точку, – Пьеро ехидно прищурился, и Саше на мгновение показалось, что эту теорию придумал не приятель, а он сам.
– Не понимаю, как можно стать таким добровольно? – Саша заправила выбившуюся прядку за чуть оттопыренное ухо и взглянула в окно. – В смысле… это стремно. Даже в обмен на тайны вселенной.
– Моя мама прочитала Истину сразу после моего рождения, – пожал плечами Пьеро. – Говорят, у неё была п-послеродовая депрессия, и она просто хотела перестать чувствовать.
