Столкновение. Метафорический роман - страница 4

Аля с ужасом смотрела на то, как он зажмурился, опрокинул в себя стакан, подержал в руке лимон, на секунду замер и открыл глаза.

– Что ж, приступим, помолясь, – проговорил он как ни в чем не бывало и спокойно посмотрел на наблюдающую за ним с опаской Алю.

Слегка забавно было наблюдать со стороны за дрожащей от страха девушкой, представлявшей его как минимум Джеком Потрошителем районного масштаба. Но заводить с ней душеспасительные беседы из разряда «я не тот, за кого вы меня принимаете», было не просто смешно, а по меньшей мере пошло.

– А закусывать? – неуверенно произнесла между тем озадаченная спасительница.

– После первой не закусываю, – со смешком процитировал он фразу из фильма времен Великой Отечественной войны.

Мужчина привстал, расстегнул рубашку и нарочито медленно стал ее снимать. Допустим, не нарочито, допустим, ему просто было больно, а еще ну очень хотелось последить за реакцией новоиспеченной сестры милосердия, которая внезапно стала вести себя так, словно никогда вообще не видела мужчин.

Аля старательно раскладывала на столе свой нехитрый набор медсестры. «Только не пялься на него, – пытаясь казаться равнодушной, твердила она себе – только не красней и не смущайся!»

Конечно, он видел ее смятение, и, наверное, со стороны это выглядело бы действительно смешно, если бы ему не было так больно и так плохо.

– Можно смотреть, – проговорил он, растягивая слова, и она повернулась. Рана была небольшая, но устрашающая, с рваными краями и запекшейся кровью, и Аля снова испытала острое чувство жалости по отношению к своему гостю.

Сам же молодой человек был… эх, да что там скрывать, очень хорошо сложен, со всеми вытекающими отсюда широкими плечами и даже кубиками пресса на животе. Вот вам и неприятности…

Она склонилась к нему и заученным тоном профессиональной медсестры проговорила:

– Сейчас будет больно.

А дальше действительно было больно. Она твердила, что рану надо зашить, а сама старательно полила ее йодом, а затем начала неумело бинтовать. И это неправда, что боль туманит рассудок, а, может, тут помог спирт, но он понимал и осознавал все достаточно четко. Она действовала не очень ловко, по ходу дела извиняясь за свою неуклюжесть.

– Понимаете, я этого никогда раньше не делала…

– Поразительно, – сквозь зубы проговорил он, едва сдерживаясь, чтоб не застонать или не заругаться, – я думал, что все девчонки с детства только это и умеют – лечить и учить. Мимолетно вспомнилась его бывшая подруга.

– Постоянно лечить и учить! – он сделал ударение на этих словах, видимо от боли, подумалось ей, но она покачала головой:

– Я не умею ни того, ни другого.

– А что же вы умеете, – полюбопытствовал он.

– Не люблю говорить о своей работе, – нахмурилась девушка.

– И все-таки…

– Я – синоптик.

Удивление победило боль. Он смотрел на нее во все глаза.

– Синоптик? Вы существуете? Никогда не видел живого синоптика.

Фраза получилась нелепой и бестактной. Он осекся:

– Н-ну, ладно, простите, я думал, что они живут только в телевизоре.

– В телевизоре живут актеры, а вовсе не настоящие синоптики, – вздохнула она.

– А настоящие синоптики, где они живут?

– Точнее, метеорологи. Их обычная среда обитания – такие поселки, как этот, институты и метеостанции, которые находятся очень далеко от человеческой цивилизации.

Он без смущения еще раз внимательно ее оглядел. Грациозные движения, очень простая одежда, невысокий рост и словно точеная фигура, тонкие запястья и очень красивые, загадочные, глубокие глаза. Сейчас они смотрели настороженно, но, когда она улыбалась, ему хотелось утонуть в мягком бархате ее взгляда.