Врачу я позвонила лишь через неделю, вконец измучившись от бессонницы. Секретарша в регистратуре сказала, что она может назначить мне очередь через месяц, но есть свободное время на сегодняшний вечер (кто-то отказался придти). Вечернее время было для меня не очень удобно, но перспектива попасть к врачу через месяц была еще хуже. Я согласилась и записала адрес. Позвонив домой и предупредив, что мне надо задержаться на работе, я поехала на визит к психиатру.
В моем тогдашнем понимании слово «психиатр» означало врача, который лечит душевнобольных людей. И я искренне не знала, могу ли я отнести себя к ним. Войдя в кабинет, я увидела седого господина лет шестидесяти. К нему подходило именно слово "господин". Кабинет его мало напоминал врачебный – обычный офис административного работника.
Жестом указав мне на стул, он произнес мои имя и фамилию. "Да", – сказала я и услышала в ответ: "Я вас слушаю".
Мне было сложно начать, и он видел это. Тишина, которая установилась в комнате, начала пугать и мешать. Тогда врач предложил рассказать, что меня привело к нему. Я начала рассказывать про аварию, про картину, которая осталась у меня в памяти, – я рассматриваю себя сверху, про сны, памятник, девочку. Вначале говорить было очень тяжело, казалось, что слова застывали внутри, но потом они стали легко складываться во фразы. Дойдя до девочки, я просто расплакалась. Я никогда не умела плакать, но сейчас со мной случилась форменная истерика. Врач переждал ее, поставил передо мной стакан воды. "Я назначу вам успокоительное, и походите к психологу, все пройдет, – сказал он. – Вы далеки от сумасшествия и от галлюцинаций, так что можете этого не бояться". Он встал, давая мне понять, что визит окончен.
Я вышла на улицу, теребя в руках два листа – рецепт на успокоительное и телефон психолога. Лекарство я купила в ближайшей аптеке и выпила таблетку там же.
Через полчаса наступило какое-то отупение. Я приехала домой с тяжелой головой и ватными ногами. У меня была замедленная реакция на все. Спать не хотелось, но не хотелось и двигаться. Мое тогдашнее состояние трудно объяснить словами. Ночью мне спалось плохо, я не видела конкретных снов, но появилось ощущение страха, и я, проснувшись утром, решила таблетки больше не принимать. Оставался психолог. Но хотя я и желала выйти из этого состояния, и если не могу сама, то с чьей-то помощью, мне не улыбалось, чтобы кто-то чужой копался в моей жизни. В итоге с психологом я созвонилась только через десять дней и еще десять дней ждала первой встречи.
В тот день я предупредила, что задержусь, и поехала к психологу. Внутри у меня все сопротивлялось этому визиту. Я всегда очень осторожно относилась к незнакомым людям. У меня был небольшой и вполне устоявшийся круг общения, который меня вполне устраивал. А уж о том, чтобы изливать кому-то душу не было и речи. Поэтому я не совсем представляла, как буду общаться с психологом.
Меня принял мужчина лет 40-45, высокий, худощавый, как говорят, приятной наружности. Расположившись в удобном кресле, я выжидала. Он представился, сказав дежурную фразу о том, что рад меня видеть, и попросил представиться и рассказать, что привело меня к нему. Уютная комната с неярким освещением и мягкое кресло расслабляли. Назвав свое имя, возраст и семейное положение, я задумалась, что еще можно рассказать о себе. Видимо молчание затянулось, потому что я услышала вопрос, что меня беспокоит. И действительно, что меня беспокоит – галлюцинации? раздвоение личности? страхи? Было трудно сформулировать. Одно было ясно: мне плохо.
