И когда Себастьян вложил ей деньги в руку, она больше не сопротивлялась.
– Хорошо. Однако вам причитается половина за помощь. – Она вернула ему три золотые марки.
Странник сжал руку девушки, вдавив монеты в ее ладонь:
– Нет, они ваши.
Дженнсен задумалась.
Эти деньги – немалая подмога в трудный час…
– У моей матери тяжелая жизнь, – сказала она. – Я отдам их ей.
– Надеюсь, они помогут вам обеим. И пусть их помощь станет последним деянием этого человека.
– У вас руки горячие. – Дженнсен заглянула страннику в глаза и вдруг поняла, в чем дело.
Он кивнул, подтверждая ее догадку:
– У меня небольшой приступ лихорадки. Началось сегодня утром. Когда мы покончим с этим делом, я доберусь до ближайшего города и хорошенько отдохну в сухом помещении. Мне просто нужен отдых, чтобы восстановить силы.
– В таком состоянии вы не дойдете сегодня до города.
– Чепуха!.. Я быстро хожу. Я привык к походам.
– Я тоже, – сказала Дженнсен, – и у меня дорога в город занимает почти целый день. Осталась всего пара светлых часов, а мы еще не закончили наше дело. Даже на лошади сегодня уже не добраться до города.
Себастьян вздохнул:
– И тем не менее я попытаюсь.
Он встал на колени, перевернул солдата на бок и отстегнул его нож. Ножны из черной тонкой кожи были в тон рукояти, украшенной серебром и какой-то сложной эмблемой. Продолжая стоять на коленях, Себастьян протянул нож девушке.
– Глупо хоронить такое прекрасное оружие. Он ваш. Это много лучше той рухляди, что вы мне показали.
Дженнсен стояла ошеломленная и смущенная.
– Нет, его должны взять вы.
– Я возьму все остальное. Это больше соответствует моим правилам. А нож ваш. По правилу Себастьяна.
– По какому еще правилу Себастьяна?
– Красота принадлежит красоте.
От столь явного комплимента Дженнсен снова покраснела. Однако нож вовсе не был красотой. Себастьян даже не понимал, сколько уродства крылось за этой вещью…
– Не знаете, что может означать буква «Р» на рукояти?
Еще как знаю, хотела сказать Дженнсен. Она и в самом деле слишком хорошо знала, что означает «Р». Эта буква и была воплощением всего уродства в мире.
– Сокращенно «Дом Рала».
– Дом Рала?
– Лорд Рал – правитель Д’Хары, – сказала Дженнсен, короткой фразой объясняя весь кошмар случившегося.
К тому времени, когда они спрятали тело мертвого д’харианского солдата, руки у Дженнсен уже тряслись от усталости. Влажный холодный ветер пронизывал одежду и, казалось, ножом резал тело. Уши, нос и пальцы просто заледенели.
Однако мертвый солдат был наконец-то похоронен под грудой мелких камней и валунами, которых у подножия утеса было великое множество. Зверье теперь не сможет откопать тело, и пиршеству червей ничто не помешает.
Себастьян произнес над могилой несколько простых слов, прося Создателя встретить душу уходящего в вечность человека. Он не стал просить благословения, и Дженнсен тоже промолчала.
Она разровняла камни ногой и толстой веткой, критически осмотрела место и успокоилась, поняв, что никто не заподозрит здесь присутствие могилы. Даже если мимо пройдут солдаты, они никогда не узнают, что один из их товарищей нашел здесь последний приют. У них не возникнет повода допрашивать местных жителей, разве лишь спросят, не встречался ли кому-нибудь солдат. И солгать будет достаточно просто, и любой проглотит эту ложь…
Дженнсен прижала руку ко лбу Себастьяна. Ее опасения подтвердились.
– Вы весь горите.
