Правда, в квартире имелись ржавые гантели. И даже пудовая гиря. Кузьма заверил присутствующих, что это гантели двойного назначения. Их вполне достаточно, чтобы проломить башку кому хочешь. Костя возразил на это, что как бы, наоборот, не проломили ими башку кому как раз не хочешь, то есть – нам самим.
– Не ссы, – повторился Кузьма, вытирая усы.
– Ага, пропищим из-за двери, – я изобразил тонкий детский голосок и закашлялся: мамка на рынок ушла и ключи с собой забрала.
– Да всё нормально, братаны. Лишний раз разомнём кости.
– Разомнём Костю? Костя, ты согласен быть лишний раз размятым какими-нибудь отморозками?
Кузьма лишь скривился, не снизойдя до моего юморка. Волновало его другое:
– У тебя есть куда коробку спрятать? Не таскать же её, в самом деле…
Он покрутил башкой, повращал глазами, но кухня была убогой, словно специально подобранная фактура для сьёмок бытового сериала в Буйно-Задирищенске, и идей у Кузьмы не появилось. Толково закамуфлированный сейф не просматривался.
– Коробку спрячем за решётку. В вытяжной канал, – придумал Костя. – Там её никто не найдёт.
– Дело говоришь, братан, – оживился Кузьма. – Я на дорожку малость отслюнявлю, а остальное в загашник.
Делать на кухне было больше нечего, но я вспомнил, что кое-кто так и не рассказал самое главное.
– Как ты вообще на Ленинградском вокзале оказался?
Пришлось Косте вновь поставить на плиту чайник.
– Да мужик знакомый с Варшавки… Открытка на девятку у него. Девяток на стоянке завались. Но нет! Он решил девяносто девятую брать.
– Раскатал губищу…
– Во-во! И я думаю – не по жёппе клизма. Размечтался.
– Их только на конвейер поставили. Ещё и тольяттинцы себе не набрали. А он думает – ему на Варшавку привезут.
– Ловкачи при магазине намекнули, что можно доплатить. И он повёлся. Короче, втуляют человеку!
– Ну и дурак, – подключился Костя. – Полгода промурыжат его, и всё равно придётся девятку брать. А денежки – тю-тю.
– Так и я ему о том же. А он в усы свои уссывается и песенки свои любимые напевает. Сам в Зеленограде живёт. Вечером частника до трёх вокзалов нанял. А мне говорит – тебе ж вроде на «Рижскую». Я, говорит, её на электричке проезжаю. Тебе со мной по пути. Ну, я и запрыгнул! Моё дело простое: дают – бери, везут – езжай.
– Ну, а в драку зачем полез?
– Не терплю, когда женщин бьют.
– Моральные принципы?
– А то! – Кузьма игриво сыграл бицепсом.
– А если женщина эта сама без моральных принципов?
– Мне по барабанине. Девка она красивая. Взглянул на неё: даром, что кровь из носа текла, у меня на неё сразу виды напряглись. Решил – в обиду не дам.
– У неё забыл спросить.
– Я что, сопля ипическая? Если у баб разрешения спрашивать – всегда будет «нельзя». А я, считай, личность сильная. Самостоятельная. Решил – сделал. И всякая баба при мне послушной и смирной будет.
Костя пожал плечами.
– Ну ладно, выбрал себе девку. Отбил её. Ну а Крым тут при чём?
– Да-а… – мечтательно потянулся Кузьма. – Не хухрышки с мухоморами. В Крым поедем. Я там ни разу не был. Как раз посмотреть хотел, как там и чё. А тут Дуся эта. Посмотри – белая кака́я. Пусть загорит девка. Достойный же экземпляр, бёнтий! Братва на пляже оборачиваться будет. А тут я такой рисану́сь петухом нехеровым при ней. Пора грудь наконец расправить! Сколько можно рукоделием заниматься! Никакой личной жизни, всё бабки крохоборил, чтобы на ниву донакопить. А живём один раз.
