– Дальше понятно! Что говорит?
– Кто?
– Вы кого похитили?
– Утку!
– Ну так и что она говорит?
– Так она же утка! Они не разговаривают…
– Но она же смеётся?
– Смеётся.
– Ты надо мною смеяться что ли вздумал? Смеётся, значит, и говорить должна!
– Но она не говорит.
– В молчанку, значит, играет! Ну, ничего! У нас заговорит! Кстати, а о чём она у нас заговорит?
– Да кто ж её знает, что она знает! – пожал сутулыми плечами Злюк.
– Ты зачем её похитил-то?
– Так это ж… Во исполнение Вашего гневного приказа… Не?
– А я зачем приказал? Нигде не написано?
– Нигде! Вам было грустно, Вы приказали устно! То ли просто из вредности, то ли из величайшей вредности.
– Не написано. Это хорошо. Твоя, значит, если что инициатива.
– Помилуйте, Ваше Президенство!
– Помилуют, помилуют, они всех пожизненно милуют, добрячки. Даааа… А ты коварен, однако, не подозревал за тобой такое. Тебя подозревал, а за тобой – нет.
– И в мыслях не было! Это ж Вы говорили: «Хватит хохотать, грустить лучше вместе». Мол, грусть – она объединяет. И ещё что-то про зажарим её. Не прокормим, так прокормимся.
– Так! Я этого не говорил! У меня, наверняка, был другой план. Вспомню как-нибудь попозже.
– Поде́литесь?
– Делятся черви и эти… как их… в туфельках. А я презрительно снисхожу до прояснения непонятливым ситуации! Ты вот что, ты про «зажарим» где-нибудь обмолвись, якобы ненароком.
– Ненароком – мой любимый конёк!
– И много у тебя коньков?
– Три! Три верных конька – Ненароком, Исподтишка и Втихомолочка.
– Ну вот и используй любимого. А как вообще мировая обстановка?
– Говорят, что в Благодарии уже знают о похищении. Карикатуру не до смеха стало, еле откачали.
– Отлично! А откуда ты знаешь, что они знают?
– Наш разведчик доложил!
– Наградить! Кто таков молодец?
– Не знаю. Шлёт мне сообщения за подписью «Околпаченный». Но кто он – не признаётся, отшучивается.
– Как это отшучивается?
– Я его спрашиваю: «Ты кто?», а он в ответ: «Шут в пальто!»
– Не порядок так начальству отвечать! Оштрафовать его!
– Так он денег не просит. Он вообще ничего не просит. Просто «стучит» по любому поводу. Сообщений по десять в день пишет, иногда картинки смешные присылает.
– Разберись, оштрафуй и награди! А как в Благодарии так быстро узнали, что это мы похитили?
– А это уже их шпион у нас шпионил.
– Поймать, посадить в тучелëт и выслать из страны! А ещё лучше просто посадить.
– Мы пока не знаем кто это, но подозреваем!
– Кого?
– Всех!
– И меня?
– Вы как первый человек в стране – первый и под подозрением.
– Сними с меня!
– Пиджак?
– Подозрение! Я тут ни при чëм!
– Точно?
– Охрана!!!
– Всё, всё, вычёркиваю, – и министр действительно что-то зачеркнул в блокноте.
– То-то! Так! Работу я тебе облегчил, минус один подозреваемый. Иди ищи шпиона! Что, я за тебя всё должен делать? А я пока план вспомню. Стой! И сделай мне кнопку.
– Какую кнопку?
– Вызова охраны! Ору, ору, так никто и не пришёл. А вдруг меня тут душегубы душат!
– Это непрактично и ненадёжно. Лучше стрельнуть…
Гневин стрельнул взглядом так, что министр осёкся и быстро выскочил из президентского кабинета.
– Что за жизнь? Ни охраны, ни кнопки, ни плана, ни минуты покоя…
*****
Обычно бабушка Хохотуня просыпалась с первым смехом Ш-утки и шла делать любимые всеми драники, а в этот день она проснулась сама, за всё утро ни разу не засмеялась, да и вместо драников на столе были только пряники, что на неё совсем не было похоже. Даже дедушка Хохотун ей сказал: «Туня, что с тобой? На тебе же улыбки нет! Может позвать перед обедом массажиста-щекотуна?»
