«Кошельки или жизнь!» – прохрипел один из них, его лицо было скрыто грязью и щетиной.
Бастьен, чья кровь закипала от любого вызова, первым схватился за свой нож. Он был порывист, но ловок и отважен. Жером, хотя и менее импульсивный, также вытащил своё оружие, готовясь к бою. Анри, с его мощным телосложением, одним ударом кулака отправил одного из разбойников в нокаут, а Мишель, хоть и не боец, сумел отвлечь одного из нападавших ловким движением, дав Бастьену возможность нанести решающий удар.
Это было их первое настоящее боевое крещение. Они дрались отчаянно, защищая свои жизни. Жером, несмотря на свой мирный характер, обнаружил в себе неожиданную ярость, когда один из разбойников попытался ударить Бастьена. Он действовал хладнокровно, рассчитывая каждый удар, тогда как Бастьен, наоборот, сражался, полагаясь на свою энергию и интуицию. В итоге, двое разбойников сбежали, оставив своего оглушённого сообщника на дороге.
Это столкновение стало серьёзным уроком. Оно показало им, что мир за пределами Сент-Обина жесток и не прощает ошибок. Это также укрепило их решимость и веру друг в друга. Они поняли, что их тайное общество – это не просто слова, а реальная сила, и что их умение действовать сообща может спасти им жизнь.
Чем ближе к Парижу, тем больше становилось признаков назревающей катастрофы. Появились сожжённые деревни – свидетельства межконфессиональных столкновений. Они видели толпы беженцев, идущих в обратном направлении, их лица были полны отчаяния и страха. Эти люди рассказывали страшные истории о погромах, о зверствах, совершаемых во имя веры. Одни говорили о гугенотах, разрушающих католические церкви, другие – о католиках, сжигающих протестантские дома. Эти опасные встречи с реальностью войны заставили их сердца сжиматься.
Однажды они встретили группу католических дворян, направлявшихся в Париж. Эти люди были надменны и подозрительны. Увидев Жерома и Бастьена, они остановили их, требуя объяснить, куда они направляются. Бастьен, с его бунтарским духом, чуть не ответил им резко, но Жером, обладавший лучшим чутьём на опасность, сдержал его. Он вежливо объяснил, что они направляются в Париж на свадьбу, чтобы засвидетельствовать верность королю. Дворяне осмотрели их с ног до головы, их взгляды задержались на крепких руках Анри и на глазах Бастьена, в которых читался вызов. Один из них, молодой и высокомерный, произнёс с усмешкой: «Смотрите, не попадите в дурную компанию в Париже, парни. Там сейчас слишком много… еретиков.» Это было недвусмысленное предупреждение.
Эти встречи, эти разговоры, этот нарастающий страх в воздухе – всё это формировало их. Жером становился более решительным, его спокойствие теперь сочеталось с готовностью к действию. Бастьен, хоть и оставался порывистым, начинал видеть, что мир сложнее, чем он себе представлял, и что одного лишь желания подвигов недостаточно. Анри и Мишель также становились более бдительными и опытными.
Приближаясь к окрестностям Парижа, они увидели бескрайние толпы людей, стекающихся в столицу. Это были не только дворяне и их свита, но и простой народ со всех концов Франции – любопытные, искатели удачи, а порой и те, кто искал кров над головой, спасаясь от бесчинств войны. Воздух был наполнен шумом голосов, скрипом колес и звоном колоколов. Но под всей этой суетой чувствовалось что-то зловещее, какая-то скрытая, напряжённая энергия, словно воздух был пропитан порохом.
