– Я не привык согласовывать свои действия со служебным положением родителей моих учеников, – брезгливо сморщился Важан. – Если тебе это поможет, я уйду из школы, чтобы не бросать на нее тень. Мне хватит преподавания в университете, мне давно предлагают кафедру.
– Ничта! Ты плохо обо мне думаешь, – усмехнулся директор. – Я же сказал: я на твоей стороне. Я считаю, нам надо что-то предпринять до того, как разразится скандал. Судья Йелен, хоть и является твоим политическим противником, все же здравомыслящий человек и может войти в наше положение. Нам надо поговорить с ним прежде, чем это сделает его жена.
– Судью Йелена давно пора было пригласить к нам для беседы, – согласился преподаватель риторики. – Его сын изводит учителей, имеет единицу по поведению за прошлое полугодие, и ничего кроме единицы за год ему не светит. У него три предупреждения об отчислении, дисциплинарный журнал исписан его фамилией, и скоро он заработает язву желудка, потому что ежедневно остается без обеда.
– Опережающий удар! Отличная идея! – засмеялся философ.
– Да, мы могли бы созвать внеочередное заседание преподавательского совета, – кивнул учитель естествознания, – с повесткой дня из двух пунктов: поведение Йелена и поступок профессора Важана. И пригласить на него судью Йелена, официально, телеграфной повесткой.
– Посылать повестку телеграфом неэтично, – возразил философ. – Нужно послать нарочного и написать повестку на гербовой бумаге.
Ничта Важан не переживал и не боялся встречи с судьей Йеленом, он хотел ее. Он хотел немедленно оставить занятия и поехать к нему в дом. Он хотел удостовериться в том, что ошибся, в том, что тонкая скрипичная струна напрасно поет ему песню надежды. Но… Только один неинициированный мрачун мог с такой силой «толкнуть» Ничту Важана – Вечный Бродяга!
Из дневников Драго Достославлена
(конспект Инды Хладана, август 427 г. от н.э.с.)
Впервые в Млчане (или – на наш манер – Млчании) мне довелось побывать летом 1735 года от Разбиения мира (83 год до н.э.с. – И. Х.). Благодатная эта земля встретила меня солнечными дубравами, широкими заливными лугами, тучными стадами коров, высокими крепостными стенами вокруг многочисленных городов. Воистину, Предвечный создал это место, будучи преисполненным отеческой любви к людям. Само название этой страны – Млчана – у меня связано с молоком, в коем ее жители не знают нужды. Это слово не является самоназванием, и происхождение его иное. По всей видимости, исходит оно от слова «молчать», а жители этой страны зовутся молками, т.е. молчаливыми. Откуда произошло это название, мне неведомо.
(Далее следует многословное и выспреннее описание тучных стад и заливных лугов. – И. Х.)
Язык молков так похож на северский (и это подтверждает предположение, будто Исподний мир некогда отмежевался от нашего), что я понимал его без переводчиков и выучил за считанные дни. Границы Млчаны очень близки к Северским границам; так же как в Северских землях, значительные территории ее заняты лесом, но земля здесь много плодородней, природа богаче и разнообразней. (Многословное и малозначимое описание богатой и разнообразной природы. – И. Х.) Вот ради этой чудесной разницы я затеял написать сей опус, но об этом – ниже.
Имена знати Млчаны длинные и состоят из первого имени, даваемого ребенку при рождении, имени его отца, названия родового поместья и принадлежности к роду. Первые имена сохраняют общинные традиции, имеют простые и понятные значения, ничем не отличаются от имен простолюдинов. Храму не удалось пересилить эту традицию, как это произошло в других странах Исподнего мира. Название родового поместья зачастую состоит из двух, трех, а иногда и четырех слов, поэтому произнесение полного имени серьезно затруднено для непривычного человека. (Приведено около пятидесяти примеров имен. –
