– Ничего! Они не сказали ничего! Но я же видела, они вошли и долго осматривались, как будто принюхивались! Они что-то заметили, но мне не сказали!
– Это вовсе не доказывает, что Йока хочет убить свою сестру, как ты понимаешь. Я думаю, речь идет об обычной детской ревности. Старшие часто ревнуют родителей к младшим, а ты еще и усугубила эту ревность. Я думаю, никакой опасности для Милы нет.
– Мне… не рассказать, как он на нее смотрит… – Ясна дрожала. Хладан прижал ее к своему плечу и покачал, успокаивая, словно ребенка.
– Конечно. Но это вовсе не значит, что он ее убьет. Или причинит ей какой-нибудь вред.
Шаги на аллее за спиной прервали их разговор: к беседке шел дворецкий.
– Доктор Хладан, стало свежо. Сегодня будет холодная ночь.
– Спасибо, Жита, я знаю, – откликнулся Инда.
– Сидите тут в темноте… – проворчал тот. – Как будто трудно в беседке повесить солнечный камень.
Хладан посмотрел вокруг: действительно, почти совсем стемнело, а он за разговором и не заметил – северные сумерки, даже очень густые, не шли в сравнение с чернотой южных ночей.
– Жита, чудотворам не нужны солнечные камни. Солнечные камни они делают для людей. А я могу заставить светиться любой булыжник, я же волшебник, я умею творить чудеса… – Он окинул беседку взглядом, и мраморные колонны осветились изнутри янтарным светом, сначала робким, как неясное мерцание светляка в ночи, а потом ровным и ярким, гораздо ровней неверного пламени огня.
Дворецкий раскрыл рот и продолжил не сразу:
– Я принес вам плед, доктор Хладан. Принести плед и для госпожи Йеленки тоже?
– Нет, Жита, не нужно. Мы обойдемся одним на двоих. И приготовь нам горячего вина, мы скоро вернемся в дом.
– Слушаю, доктор Хладан, – дворецкий кивнул.
Инда нанял его по телеграфу, через агентство, всего две недели назад, и дворецкий очень гордился, что его приняли в дом чудотвора. Нехитрые фокусы забавляли Инду: на самом деле колонны беседки были покрыты тонкими пластинками солнечного камня – заставить светиться мрамор не удалось бы ни одному чудотвору.
Жита ушел по аллее в темноту, а Хладан набросил плед на плечи Ясны.
– Спасибо, Инда, но мне не холодно, – она покачала головой.
– Ты просто не замечаешь.
– Мне не холодно. Мне страшно, Инда.
– Даже рядом со мной?
– Ты рано или поздно уедешь, снова на десять лет, а я останусь. – Она помолчала, кутаясь в плед. – Послушай, а может быть, Йока мрачун? Если его мать не была мрачуньей, может быть, мрачуном был его отец?
– Это ровным счетом ничего не значит. Чтобы стать мрачуном, мало им родиться. Нужна инициация и долгое обучение. Множество людей, окружающих нас, – латентные мрачуны. Но мы об этом не подозреваем. Они рождаются и умирают, так и не узнав о своих способностях. Я бы не стал называть мрачунами всех, в чьи гены заложена способность к мрачению. Мрачуны – это секта, образ мыслей, убеждения. Но не способности. Многих представителей партии консерваторов я бы скорей причислил к мрачунам, чем потомков мрачунов, не прошедших инициацию.
– Инда, что мне делать? – перебила она его размышления.
– А как Йера относится к сыну?
– Он… я не знаю. Он с ним всегда корректен. Он… У мужчин все это не так, как у женщин. И потом, Йера не проводит с детьми столько времени, сколько я.
Она не врала, но кривила душой – это было видно по глазам. Очевидно, судья относился к приемному сыну лучше, чем ей хотелось представить.
