Его шепот разнесся по всему залу, и на них начали оглядываться.
Сказки молков оказались знакомы Зимичу – все до одной… Какие-то ему в детстве рассказывала мама, что-то он слышал от охотников, некоторые просто знал – неизвестно откуда. Он отложил книгу, вздохнул… и взялся за «Вразумление юношам». Там в подробностях описывались способы уничтожения змеев: как найти логово, как к нему подобраться, как защититься от молний, как правильно изготовить оружие…
– Посмотри, какой интересный труд я сейчас читаю, – снова громко шепнул Борча. – Здесь собраны рассказы колдунов об их путешествиях в мир духов. Они делят духов, с которыми встречаются, на три категории: добрых, глупых и злых.
– Да, я знаю. Я говорил с колдуном.
– Колдунов убивают желтые лучи… И знаешь, я думаю, этот свет может быть светом солнечных камней, которые теперь устанавливают в храмах.
– Нас сейчас отсюда выгонят. Читай, расскажешь потом.
Борча согласно кивнул несколько раз, но не замолчал:
– А тебе я бы посоветовал посмотреть вот эту книгу.
Он подвинул в сторону Зимича «Ручного змея при рухском дворе». Ну да… Конечно, именно с нее нужно было начать, но…
Ты еще человек, ты – человек… Ты думаешь, чувствуешь, любишь, помнишь. Но для тех, кто вокруг, ты уже отрезанный ломоть, тебя уже нет. Случается, лекарь отворачивается от безнадежного больного, чтобы спасти того, у кого есть надежда. И тогда приходит понимание: ты не просто умрешь, ты умрешь в одиночестве. Ты уже умер – для всех, кроме самого себя. Все равно что лечь в гроб живым: можно стучать в крышку, кричать, звать на помощь – никто не придет. Тебя больше нет…
Ты еще есть – а тебя уже нет. Никто не боится заглянуть тебе в глаза, никто не прячет взгляд – смотрят сквозь, даже не мимо.
Но бывает еще хуже: разглядывают. Наблюдают, записывают. И в пустой огромной клетке с толстыми прутьями не спрячешься от чужого любопытства. Можешь плевать им в лица, можешь кричать – злобно ли, отчаянно, – можешь бросаться на решетку и тянуть к ним руки – в мольбе ли, с угрозой, – это отметят с равнодушием экспериментаторов. Ты будешь испражняться у них на глазах и есть из миски руками – никто не отвернется. И будут чистить клетку раз в сутки. Можешь замолчать на несколько дней, забиться в дальний угол, отказаться от еды – тебя будут тыкать кончиком копья, проверяя, жив ты или подох… Ты еще человек, но все думают, что ты уже животное. Безмозглая и бесстыжая тварь.
Они будут наблюдать и днем, и ночью – чтобы не пропустить мига, когда ты на самом деле станешь этой тварью.
И ты ею станешь.
Ты в бессилии и ярости разбежишься и бросишься на решетку: разорвать, задушить, перегрызть горло. За то, что они живы, а ты – уже нет. За то, что тебя вышвырнули из живых – из людей – раньше времени. Вычеркнули.
А ведь ты сделал это для них. Ты задыхался от запаха густой змеиной крови, тебя били молнии, оставив обугленные раны на ладонях, тебя прижимал к земле высокий щит, а ноги захлестывал тяжелый гибкий хвост. Ты был отважен, неутомим, силен – и ты победил. Чтобы оказаться в клетке, словно диковинный зверь?
И маленькие треугольные головы (такие же, как ты срубил в бою) пройдут между прутьев, и молнии (такие же, как те, что заставляли вскипать кровь в твоих жилах) ударят в стену напротив, и хвост кнутом стегнет по земле, поднимая пыль…
– Зимич, темнеет, – Борча легонько потряс его за плечо.
