– Я тебя НЕ СЛЫШУ! – Вдруг сказала Кьяра в упор глядя на Ури, когда они все собрались в их с Вадимом номере.
– Почти год назад, в одной из гостиниц Флоренции, разом погибли шесть русских оперативников, профессионалов ОЧЕНЬ высокого класса. Без каких бы то ни было видимых (и НЕ видимых) повреждений. Тебе об этом ничего не известно? – Парировал Ури, отвечая ей столь же пристальным, но без «агрессии», взглядом. – По одной из версий, они столкнулись с каким-то очень сильным экстрасенсом. С тех пор, в большинстве соответствующих «учебных заведений» учат блокировать сознание от подобных проникновений.
– Слушай! Давай на чистоту – ты археолог или спецназовец? – Спросил Вадим.
– Скорее – археолог, но уж никак не «спецназовец» … Попробую объяснить, что смогу. Мои предки происходят из общины субботников, эмигрировавших в Палестину из Воронежской губернии Великой Российской Империи еще в начале XIX века. Вот уже несколько поколений мужчины в нашем роду занимаются «войной». Поэтому в армию я попал значительно раньше «призывного возраста»: есть навыки, которые можно развить лишь в детстве. Это как играть на скрипке, или заниматься фигурным катанием: вовремя не начал – уже не наверстаешь. Такое «стечение обстоятельств» предопределило мою судьбу, или службу, что в моем случае – одно и то же. Подразделение, в котором я оказался, не называют «спецназом», это другой уровень. О таких подразделениях мало кто знает и еще меньше говорят. Нас учили знать «все обо всем». Такие, как я, могут, при необходимости, разорвать человеку печень едва заметным движением руки и вдохновенно рассуждать о «сенситивных особенностях рисунка в живописи Поля Дельво», или «морфологических корнях супрематизма в искусстве античности». Но при этом у каждого, естественно, свои предпочтения. Моим «предпочтением» всегда была археология. Поэтому, когда я комиссовался, не составляло большого труда подтвердить третью академическую степень и начать работать на соответствующей кафедре Тель-Авивского университета.
– Не думал, что из таких «подразделений» можно комиссоваться. – Полу спросил, полу ответил Вадим.
– Нельзя! Мой случай – особый. А потому, как говорили прекрасные советские писатели, братья Стругацкие: «Есть предложение считать сумерки сгустившимися»1, а тему – исчерпанной! Теперь к делу. Пока вы мирно дремали в самолете, я связался с «одним человеком» здесь, в Брюсселе. Когда я описал ему нашу таинственную незнакомку, он сразу понял, о ком идет речь и наотрез отказался обсуждать что-либо по такому «каналу связи»…
– Телевизор включите. – Голос, вошедшего в номер, Йорама явно не предполагал наслаждение очередной «мыльной оперой».
«… как передает наш корреспондент, на борту самолета индийской авиакомпании Jet Airways, выполнявшего рейс Дели – Брюссель – Вена, обнаружен труп белого мужчины, без каких бы то ни было признаков насильственной смерти. Любопытно, что даже находившиеся в непосредственной близости, пассажиры посчитали его „просто уснувшим“. Полиция предполагает, что смерть наступила в результате сердечного приступа, что стало настоящей „пандемией“ в развитых странах по обе стороны Атлантики…»
– Стоп! А не тот ли это «мало общительный», но «крайне наблюдательный» молодой человек, с которым ты намеревался «установить контакт» … – Начал было Вадим, но встретившись взглядом с глазами Ури, осекся.
