– Я не позволю гневу затмить разум, но я позволю разуму превратить тебя в калеку на все последующие «инкарнации», если ты не поможешь нам ее вернуть.
– Именно для этого я и здесь. Вы уже поняли, а однажды, как я «слышал», даже применили, главное отличие нашей, Библейской цивилизации от Ведической – сослагательность пророчеств: до определенного момента (именуемого вами, энтропийной воронкой), они допускают альтернативное развитие событий, «свободу выбора». В нашем случае такой «энтропийной воронкой» будет рождение близнецов. Мы должны успеть вернуть ее до того, как это случилось.
– Но ведь она даже не беременна!
– Думаю, Вы ошибаетесь. Просто Вы об этом еще не знаете, но зачатие произошло. – Их гость пристально посмотрел Ури в глаза, что заставило того, неожиданно для самого себя, смущенно отвести их в сторону. – Поэтому ОНИ и произвели «изъятие» именно сейчас – им запрещено генетическое смешивание. Насколько могу судить, этот запрет был установлен после Великого Потопа и существуют механизмы, обеспечивающие его неукоснительное соблюдение. Вернув ее до рождения детей, мы реализуем альтернативный, счастливый в прямом смысле этого слова (во всяком случае, для нас), вариант реальности. Но времени у нас не так много – они умеют его «сжимать». К сожалению, не могу назвать цифру, но чем скорей, тем лучше. Впрочем, это и так очевидно.
– Как тебя зовут? – Вдруг спросил Вадим.
– Называйте меня Вилли. В этой инкарнации «откликаюсь» также на имена Вэлвел, Зэев, Владимир.
– Но почему именно Леа? – Впервые за время их знакомства, Ури выглядел искренне обескураженным.
– Не знаю. Мои вычисления (как и положено вычислениям) абстрактны. А в ее биографии я не нашел ничего, что могло бы это объяснить. Более того – ничего необычного. Ну кроме, разве, того, что она – «пандектный» ребенок, т.е. выношена и рождена суррогатной матерью.
– Стоп! Отсюда поподробней! – Зрачки Кьяры сузились, как у кошки, а в чертах лица появилась, так хорошо знакомая Вадиму, «птичья» заостренность.
– Может быть, Вы? – Вилли повернул голову в сторону Ури.
– Мне об этом ничего неизвестно. Она вообще мало говорила о семье. Знаю только, что, несмотря на ортодоксально-религиозные устои, которых придерживалась семья, мать настояла на ее светском образовании, чтобы дать дочери возможность сознательного выбора.
– Важное дополнение. Итак, ортодоксальная хасидская семья «имярек» из Йоханнесбурга была бездетна. Помимо, обычных в таких случаях, нравственных проблем, это существенно влияло на их социальный статус: в этой среде, как вы конечно знаете лучше меня, подобное воспринимается как ущербность, способная привести чуть ли не к социальной изоляции. Пандектная процедура представлялась идеальным решением, однако, из-за редкого сочетания групп крови и резус-факторов (что, в сущности и мешало «естественной» беременности) выбор суррогатных матерей был невелик. Они остановились на одной женщине из Ирака, не еврейке, но по всем остальным показателям: медицинским, биологическим и социальным – идеально им подходившей. Вскоре муж получает назначение в хабад-центр в Ришикеше, где произошла трагедия: во время прогулочного плавания на пароме по Гангу утонула жена. Инициированное и оплаченное мужем частное расследование подтвердило официальную версию: нелепое, но от того не менее трагичное стечение обстоятельств, другими словами – несчастный случай. Тело так и не было найдено. Скорбящий супруг возвращается в Йоханнесбург, куда забирает и суррогатную мать, дабы обеспечить ей достойное медобслуживание. Вскоре после рождения ребенка, женщина проходит гиюр и они, с новорожденной дочерью, переезжают в Израиль, где и вступают в законный брак. Вот, собственно, и все.
