Лестер уставился на нее блестящими глазами, взгляд которых мог бы показаться опасным, если бы он не был в таком добродушном настроении, и улыбнулся беззубой улыбкой:
– Вы понимаете, – заявил он, – я раньше занимался мужской проституцией и смеюсь оттого, что счастлив, потому что наконец обрел Иисуса.
Официантка нервно улыбнулась, наполнила наши чашки и поспешила на свое место за прилавком. Мы выпили кофе и обменялись еще несколькими историями об ужасах современного наркорынка. Затем Джерри сказал, что им пора двигаться дальше.
– Мы едем в Балтимор, – сказал он. – А ты куда?
– В Вашингтон, – ответил я.
– Зачем? – спросил Лестер. – Какого черта кому-то вообще туда ехать?
Я пожал плечами. Мы стояли на стоянке, пока мой доберман мочился на колесо грузовика для перевозки домашней птицы Hard Brothers.
– Ну… это такая странная поездка, – выдавил я наконец. – Так уж получилось, что я, в конце концов, впервые за 12 лет получил работу.
– Бог ты мой! – воскликнул Лестер. – Это тяжко. Двенадцать лет на пособии! Дружище, тебе действительно туго пришлось!
Я улыбнулся:
– Да, можно сказать и так.
– Что же это за работа такая? – спросил Джерри.
Тем временем доберман занялся водителем грузовика Hard Brothers: тот стоял, прижавшись спиной к кабине, и истерично визжал, отбиваясь от собаки армейскими ботинками с металлическими мысками. Со смутным удовлетворением мы наблюдали, как доберман, озадаченный этой сумасшедшей вспышкой ярости, попятился и угрожающе зарычал.
– О, господи! – завопил дальнобойщик. – Кто-нибудь, помогите мне!
Он явно предчувствовал, что его вот-вот без всякой на то причины загрызет какая-то злобная тварь, которая выбежала из темноты и прижала его к кабине собственного грузовика.
– Хватит, Бенджи! – крикнул я. – Не шути с этим типом – он нервный.
Дальнобойщик потряс кулаком в мою сторону и закричал что-то о номере моей лицензии.
– Убирайся отсюда, придурок! – заорал Лестер. – Вот из-за таких свиней, как ты, о доберманах идет дурная слава.
Когда дальнобойщик рванул прочь, Джерри засмеялся.
– С такой собакой ты на работе долго не протянешь, – сказал он. – А серьезно, чем ты занимаешься?
– Это связано с политикой, – ответил я. – Я еду в Вашингтон, чтобы освещать президентскую предвыборную гонку для журнала Rolling Stone.
– Господи Иисусе! – пробормотал Джерри. – Надо же! Stone втравился в политику?
Я уставился в асфальт, не зная, что сказать. Втравился ли Stone в политику? Или это только я в нее втравился? На самом деле я никогда не задумывался об этом… Но теперь, на подступах к Вашингтону, в сером предутреннем свете, на этой стоянке для грузовиков рядом с Бризвудом к северу от границы Мэриленда, мне вдруг пришло в голову, что я действительно не могу сказать, что я здесь делаю, за исключением того, что направляюсь в округ Колумбия с оранжевым прицепом в форме свиньи и доберманом-пинчером, у которого после многих дней, проведенных в дороге, вконец расстроился желудок.
– Довольно паршивый способ вернуться на работу, – сказал Лестер. – Почему бы тебе не забить на эту фигню и не замутить с нами что-нибудь вроде перепродажи автомобилей, о которой тебе рассказал Джерри?
Я покачал головой:
– Нет, я хочу хотя бы попробовать.
Лестер какое-то время смотрел на меня, потом пожал плечами.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Какой облом! Да зачем кому-то вообще окунаться в такую кучу дерьма, как политика?
