– Сидеть! Место! Молодец!
Ронни, ресайклер, и Перри сражаются в игру «Камень, ножницы, бумага», а Кэрри, пугливый дрон, парит в воздухе.
– Я иду обедать с Сандрой, люди.
Как обычно, Петер не получает никакого ответа. Его машины не только в этом отношении ведут себя как-то по-детски.
– Ничего не включать, – говорит он, – лавку не ломать, короче – не делать ничего, что не делал бы я сам. Лучше всего не ходите вообще наверх.
– Да, да, – вмешивается Пинк. – Ты идешь всего лишь на обед, старина. Нет никаких оснований затягивать прощание наподобие постепенного отказа от добычи угля.
– Мне будет тебя не хватать, мой милый, – продолжает Ромео и взъерошивает волосы Петера.
– Перестань, – сердится Петер. – Я рад, что ты вновь обрел желание секса, с тех пор как мы выяснили, что ты гей, но у меня есть возлюбленная.
– Но это мой не последний шанс, сексапильный мальчик.
– Кстати… Если здесь появится Кики…
– Она и сегодня не придет, – говорит Пинк.
– …тогда ни в коем случае не говорите ей, что я пошел обедать со своей бывшей подругой.
– Ты можешь на нас положиться, дорогой! – восклицает Ромео.
Петер вздыхает. Он дает Кэрри легкий пинок и выходит из подвала. Дрон раскачивается на своем канате взад и вперед.
– Ух, как высоко! – говорит дрон. – У меня кружится голова.
– Ты висишь на высоте полметра над полом, – кричит Пинк. – Приди в себя!
– Камень, ножницы, бумага! – кричит Перри.
Его рука изображает ножницы, как и рука Ронни.
– Камень, ножницы, бумага!
Ронни изображает бумагу, и Перри тоже.
– Камень, ножницы, бумага!
Ножницы и ножницы.
– Камень, ножницы, бумага!
Камень и камень.
– Черт возьми, – кричит Пинк. – Вы уже сорок два круга выбираете один и тот же символ! Похоже, вы попали в замкнутый круг. Вам надо остановиться.
– Да, или по меньшей мере играть тихо, – говорит Каллиопа и продолжает пристально смотреть на стену.
– А что она делает? – спрашивает Пинк, приближаясь к легендарной электронной поэтессе.
– Мне кажется, она пишет, – говорит Ромео и постукивает пальцем по виску Каллиопы.
– Я хотела бы попросить вас немедленно это прекратить! – произносит по праву разгневанная электронная поэтесса. – Я пытаюсь писать!
– Я ведь говорил! – восклицает Ромео.
– Наверное, опять одна из ее устрашающих сносок, – говорит Пинк.
– Обыватели! – восклицает Каллиопа. – Я пишу историю о программисте, игра которого так захватывает, что он сам на нее подсел. Еще в стадии бета-тестирования он в течение дня все забывает…
– Это никого здесь не интересует, – говорит Пинк. – Кто пойдет со мной наверх?
– Я, – говорит Ромео. – Может быть, мимо окна пройдет пара симпатичных парней.
– Я тоже не против, – признается Каллиопа. – Этот подвал парализует любое творчество.
Пинк тянет свои маленькие ручки вверх.
– Что он хочет? – спрашивает Каллиопа.
– Я думаю, он хочет, чтобы его отнесли, – говорит Ромео.
– Ты прекрасно можешь ходить сам, – говорит Каллиопа.
Пинк делает мрачный смайлик.
– Возьмите меня тоже с собой! – кричит Кэрри. – Все-таки это лучше, чем висеть на этом страшном канате!
Каллиопа снимает Кэрри с крючка. Ромео открывает дверь. Пинк начинает своими маленькими ручками и ножками, ступенька за ступенькой, карабкаться вверх по лестнице.
– Забавно, правда? – спрашивает Каллиопа, которая с Кэрри в руках идет вслед за айпадом качества.
– Почему вы Кэрри несете, а меня нет? – спрашивает Пинк.
– Кэрри не может ходить, – говорит Каллиопа.
