Увидев Лену, он сверкнул белозубой улыбкой и отклеился от ободранной стены с намалеванным фанатами «Мухачинск рулит!»
– Хай!
– Привет!
Лена в ответ тоже улыбнулась пацану. Мандинго, размахивая руками, пристроился к её быстрому шагу. Мелькнул белый бинт на тёмной коже.
– Что с рукой? – спросила Лена, взглянув на спутника. Тот погладил повязку.
– Прикинь, мать попросила открыть консервы. Нож сорвался и порезал кисть.
Мандинго вздохнул и огорчённо пробурчал:
– Такой кал…
– Ну, ты жжёшь, – с сочувствием заметила Лена.
Солнце уже начинало прогревать прохладный воздух. День обещал случиться погожим. Таким погожим, что пара невзрачных облачков в голубом небе казалась совершенно неуместной. Хотелось жить и дышать полной грудью. Над всей Испанией безоблачное небо… Только со стороны металлургического завода, как обычно, тянуло какой-то дрянью. Из-за неё дышать полной грудью не стоило. Ложка дегтя…
Оба школьника одновременно заметили знакомую фигуру у подъезда. Аня помахала рукой так, словно тормозила такси.
– Привет, народ!
Лена с ходу обняла подругу и поцеловала её в щёку. Пахнет мылом. Мандинго скромно топтался в сторонке, сконфуженно ухмыляясь.
– Ну, что? Покурить уже не успеем? Тогда погнали? – скорее скомандовала, чем предложила, Аня.
Погнали…
Убийца, не отрываясь, смотрел на двух девчонок спешащих в школу. Он уже давно «положил глаз» на худенькую, светловолосую девочку, почти девушку. Ему нравились её тонкие запястья, узкая, нервная спина, губы с чуть намеченной улыбкой. Скромность. Простота. Простота – это почерк гения! Убийца не зря выбрал обычную верёвку. Простота… Он представил, как эта девочка будет, задыхаясь в беспощадной петле, выть и корчиться под ним. Пускать слюни и сопли. Под его весом. Подчиняясь ему. Как та, в лесу… Возбуждение…
Перед уроком Александра Павловна кратко сообщила классу, что Наташа Анохина из седьмого «а» погибла. Если кто-то что-то знает, видел, слышал, может зайти к ней в кабинет или прямо в полицию на Металлургическом проспекте.
Директора школы не любили. Почти мужской пиджак, прямая юбка ниже колена, наробразовская шишка на затылке. Аскетизм. А муж на дорогущем «Лексусе», между прочим! Кто к ней добровольно пойдёт? Казалось, что в полицию проще. Александра Павловна умело пресекла начавшийся было шум и увлекла детей за собой, в непролазные дебри теории тригонометрических функций. Как гамельнский Крысолов.
На перемене девчонки собрались в женском туалете. Яблоку негде упасть. Многие достали припрятанную косметику и, толкаясь у зеркала, стали, кто умело, кто неумело, наносить на свои свежие личики помаду, тени, пудру. В углу пускали дым курящие. Запах духов мешался с ароматизированными сигаретами. Дышать было тяжело.
– Чур, я первая! А ты следи за дыркой, а то, если баба Саша зайдёт всем будет полный трындец, – отдала команду Лене Аня и, достав из пенала карандаш, начала подводить брови. Лена послушно уставилась на дверь.
– Сейчас я наведу красоту, потом ты, потом покурим, – пообещала подруга, докрашивая губы.
Аня действительно закончила быстро. Лена торопливо заняла её место у зеркала, но из-за спешки один глаз у неё вышел гораздо больше другого.
– Стрёмный лупарик получился, – оценила уровень Ленкиного макияжа Дашка Палашова из девятого «б». – Ржунимагу!
Дашка никогда не упускала случая, чтобы унизительно пошутить. Длинная, с маленькой мелированной головкой. Змея. Она презрительно дунула ментоловым дымом сквозь ровные зубы:
