Путь ее лежал к распложенным неподалеку холмам, в которых, как она знала, добывали руду. Выработки были нерентабельны и их закрыли, но там оставались старатели, которые на свой страх и риск углубляли старые проходы, укрепляли их деревом и добывали руду. Она знала, что в одной из этих выработок трудится бывший воин ее отца и короля Харальда, сбежавший из плена, и осевший в этих местах под чужим именем Ингеборд, а заодно и нынешний резидент разведки.
Под его нищенской одеждой, он мог проникать туда, куда бы никогда не пустили купца, или военного со львами короля на плаще. Он общался с Торуной на последнем их привале и хоть и не одобрил план убийства владетеля, но взялся ей помочь укрыться, в случае удачного побега их города.
Она по оставленным им указаниям двигалась по дороге, чуть не миновала правильную развилку из-за вытащенной из колеи грязи, свернула на тропку и въехала в дубовый лес. Становилось жарко, но в тени дубов прохлада, и ветерок остужала ее волосы. В тени священных для всех народов деревьев она успокоилась после событий сегодняшнего дня, смирила свою кровь и решила, что может искупаться и смыть с себя грязь в небольшом пруде, у подземного ключа.
Вода была холодной, но приятно охлаждала ее. Она смыла пот, попила холодной воды и вылезла на берег, суша волосы и тело.
Ее окликнул Ингеборд: «Дева, не заблудилась ли ты?».
Она не стесняясь, ибо не было принято у них смущаться тела своего, повернулась к нему и поздоровалась, добавив также, что помнит о дороге и времени.
Старый, прихрамывающий на одну ногу норг, подошел к ее коню, снял походную сумку и, замотав коню копыта, заранее припасенной тряпицей, побрызгал на седло заранее припасенной кровью, хлопнул коня по спине.
Конь встрепенулся и легкой трусцой поскакал обратно в город, на опустевший двор своего хозяина, туда, где как он знал, все-таки его ждала кобылица.
Подождал, пока Торуна оденется, и пока не спрашивая ни о чем, двинулся с ней в путь.
Шел он не хромая и даже бодро. Вскоре местность начала подниматься, и они вошли в предгорье. Следующие несколько часов они, петляя по едва различимым тропкам, поднимались на холм. Наконец, они пришли. Норг подвел их, как казалось к монолитной скале, и, нажав на камни, открыл небольшой проход, в который мог пройти человек. Они прошли по узкому проходу, который мог оборонить и достаточно долго один лучник с запасом стрел, и оказались в пещере, освещенной дневным светом.
Горели в очаге угли, но дым, по особой системе труб выходил за скалу так, что его не было видно ниоткуда.
Была приготовлена еда, от которой Торуна, как ни странно чувствовавшая себя не голодной, не отказалась. Они ели мясо и хлеба, а потом она рассказала события ночи и вечера.
Он кивал, слушая ее с бесстрастным лицом. Только один раз его лицо дернулось, когда он услышал о гибели младенца: «Весь в отца»,– прошептал он.
До вечера они еще раз поели, Ингеборд показал толково сделанный туалет, комнату для умываний с чистой проточной водой. Отнорок пещеры с искусно сколоченной кроватью, заправленной бельем, где ей предстояло прожить следующие дни, или недели.
Она достала из заплечной сумы небольшую, мелким, но четким почерком писаную книгу, без картинок, в деревянном переплете, положила ее на кровать, легла, поудобнее подоткнув подушку, и начала читать. Книга называлась «Об Азгарде. Событиях, в нем произошедших, записанных со слов участников. Составленная Торнусом Торвиком.».
