Но Правда не чувствовал угрозу от него, и только поэтому, доверяясь своему чутью, тот не оказался в пыточном подвале на старой доброй дыбе. При этом ничто не помешало бы сделать допрос и завтра, поскольку слова Владимира не могли, не хотели быть правдой, по крайней мере, в части прибытия сюда.
Ни коней, ни следов коней не было. Была странная, ровная колея по земле и не оставляющий на каменной дороге, за исключением помятой травы, путь. Правда лично проследил весь путь до озерца, окруженного священной Рощей волхвов, и видел, привнесенный словно откуда-то с неба пласт каменной, бедной земли, с чужими, чахлыми растениями травой. Он видел след костра и рыбные кости. Он видел помятую под маленьким шатром траву.
Правда лично осмотрел повозку. Осмотрел ее и изнутри тоже, и видел чудные, четким почерком и цветом нанесенные карты, карточку с парсуной (портретом Владимира) и непонятными цифрами и искаженную письменную буквицу. Он видел добротную, чудную рыбацкую снасть, видел железо-деревянный самострел, и сшитую ровной строчкой серо-зелено-черную одежду.
Он хотел задать много вопросов, но решил погодить с ними до утра. До утра, праздничного утра.
Он не сказал Владимиру, что его технику пригнали в крепость, и велел конюхам хорошо ее отмыть, а разговор отложил до утра.
Ночь наступила, а Владимир лежал без сна, вспоминая свою военную и мирную жизнь, вспоминая сегодняшний день и ожидая день завтрашний. Он выходил на крыльцо и увидел в небе, чистом и безоблачном, тот же рисунок знакомых, но сильно смещенных созвездий.
Краем глаза, он также заметил движение, едва различимое, в постройке напротив, и понял, что за ним наблюдают. Видимо, Правда, все-таки воспринял его слова. И это было хорошо.
Владимир по незабытой привычке охлопал себя, ища карманы, но, конечно на исподнем их не нашел. Броня ждала его в комнате, а сейчас он стоял и дышал.
Нет, он уже несколько лет не курил. Он бросил, когда сердце, чудом спасенное в госпитале после ранения, начало отказывать в жизни мирной.
Где-то в горах. Время установления конституционного порядка.
С утра все было не так. Задача ставилась им достаточно четко. И вроде бы не было в ней ничего сложного. Сопроводить и обеспечить проход колонны «гуманитащиков» от точки расположения полка в пункте А и сдать колонну в пункте Б начальнику разведроты соседнего полка. С колонной шел «десант» от Думы и несколько журналюг.
Путь был понятен. На ключевых точках он расположил наблюдателей. Позаимствовал несколько снайперов у смежников. Сам проехал и поминутно расчертил маршрут.
Все бы ничего, да только путь их лежал через «мирное» село НепроизнестиегоназваниеКала.
Нет, Волков знал тамошнего главу, сидел там и нормальный опер из местных, «федералы» тоже были рабочими, но не спокойно было у него на душе.
Съездил он вечером туда еще раз. Сам. С прикрытием из трех своих толковых сержантов.
Вылез из Уазика. Прошел по центральной улице. Он не видел людей, но знал, что там, за высокими заборами из кирпича на него смотрит не один десяток их глаз. Посмотрел точки, которые бы занял сам. Машина ехала за ним. Дошел до знакомого дома.
Постучал. Через несколько минут ему открыл улыбчивый, спокойный лейтенант милиции. Он поздоровался с ним, вошел в широкий, замощенный плиткой двор. Машина и его команда остались на улице. Под навесом был накрыт небольшой стол. Чайник, кружки, сахарница и тарелками с печеньем и фруктами были на нем. Ни женщин, ни детей во дворе уже не было.
