– У них были седые головы?
– Нет, – твердо ответила Фрида. – Головы у них были самые обычные.
Когда она произнесла это, лица местных смягчились.
Гостей пригласили внутрь большого дома, где уже накрыли стол. Фрида пошла было со всеми, но хозяин остановил ее – сказал, что женщинам нужно входить с другой стороны. Она пожала плечами и развернулась, чтобы обойти дом, но случайно перехватила взгляд виконта. Очень довольный, торжествующий взгляд блохи, чудом оказавшейся выше волка.
За время путешествия Фрида насытилась им по горло. Этот капризный, изнеженный, неспособный позаботиться о себе идиот мнил себя чуть ли не королевским посланцем. Всю дорогу он только и делал, что жаловался и ныл. Из-за него им приходилось задерживаться и ночевать на постоялых дворах, пережидать дождь, готовить два раза в день – потому что он, видите ли, хотел горячей пищи. Виконт воплощал в себе все то, что Фрида ненавидела в аристократах. Даже Алессандро с его хилыми ручками, едва держащий деревянный меч и неделями валяющийся в постели из-за мигреней, никогда не вел себя подобным образом.
Этот сопливый тюфяк в кружевах не имел права называться мужчиной.
И тем не менее он с видом победителя вошел в дом, откуда вскоре донеслись его радостные возгласы и заливистый смех.
Фриде тут же расхотелось есть. Она бросила поводья мальчишке и пошла прочь от главного дома – в небольшую пристройку, где только что скрылись другие женщины.
Она хотела нарубить дров или разделать дичь, но вместо этого старуха с масляной лампой проводила ее в маленькую комнатку, где из всей мебели были только лавка, старый сундук и высокая кровать, застеленная шкурами. Поверх шкур лежало заштопанное одеяло, на нем – аккуратно сложенная чистая рубаха.
Пока мужчины пили и гоготали в главном доме, Фрида сходила в баню, распарилась до абсолютного бессилия, переоделась в хозяйскую рубаху и немного постояла на крыльце перед тем, как войти в пристройку. Ночь была ясная, небо переливалось незнакомыми созвездиями (Алессандро знал о них все, но она никогда не слушала его пояснений). От ее тела шел пар, влажные волосы пахли хвойной водой. Она дышала всей кожей, от лба до босых ступней.
Женщины накормили ее рыбным супом и ржаным хлебом. Они были спокойны и улыбчивы, беззлобно подшучивали друг над другом, но к Фриде обращались уважительно. Вокруг них вились смешливые дети и откормленные коты.
После ужина Фрида ушла в комнату и вытянулась на кровати, завернувшись в одеяло. Низкий потолок давил ей на виски. За стеной хозяйки затянули унылую песню. Гармония их голосов, высоких и низких, царапала огрубевшее сердце Фриды. Вдобавок ко всему кто-то оставил в изголовье ее кровати мешочек с ароматными травами – от них приятно кружилась голова, и сон окутывал ее так же бережно, как этот запах.
«Интересно, так ли они встретили беглую наложницу с ее бастардом, когда она вернулась домой?» – подумала Фрида за миг до того, как растворилась в чужой песне.
Во сне она видела белые руки Алессандро, держащие ее руки, и его глаза, смотрящие в ее глаза. Его волосы и одежда пахли вербеной. Он положил ладонь Фриды на основание своей шеи и сказал: «…я хочу взять тебя в жены».
* * *
На следующий день Фрида подкараулила виконта у нечистотной канавы. Солнце давно взошло, но этот олух только проснулся и, судя по его опухшему лицу, еще не совсем протрезвел.
– Вы расспросили местных о женщине с мальчиком? – спросила Фрида, встав у него на пути.
