Страннствия - страница 9
Германий и Россий, придуманных тобой.
На море всех смертей, в кораблике Венеций,
и там, и там – лишь ветер-пономарь,
а ей все мнится: катехизис да Грааль
чужого сердца, плакальщика сердца.
Еврейский оркестр
Чарли
Он был в первый раз на земле,
в котелке,
в век погромов – какой-то Пыжик.
Ему выжить хотелось, как в страшном сне,
Чарли очень хотелось выжить.
А из кущ бровей – многозвездный звон
глаз вращал
из небесной сферы…
Понарошкины дети к Чарли в кино
забредают и слышат – летит стекло,
и лохмотья летят, и сквозь горло – ком
слез,
немой – немой,
и свой домик, свой…
всех крылатых родинок…
– Где он?
Клезмер
Явился Аврааму Бог.
Авраам возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него…
Быт. 18
К тебе! Вставай! (Мелодии местечка.)
Да, за тобой: стучатся в нашу дверь.
А ты лежишь, как взвод убитых без осечки
звездой нездешнею, и все, что видишь, – печь…
Не аналоем твои кончатся молитвы,
не виноградною зеленою осой.
Струну сквозь сердце. В узел свиты все пожитки!
Разорваны. Вставай! Вставай – и пой!
Танцуй! Не верь, что я не твой, что Аллилуйя
для ангелов. Она милее палачу.
Из Нового и Ветхого – любую
возьми из капельницы каплю – скрипачу.
– Я Клезмер – гость, бездомный, тощий. Родом
из тех, что там… Я тень, как скальпель, остр!
Познал я до глубин невежество природы,
и от кости моей я даровал достойным – кость.
Нет, я не фарс, не трагик с маскарада.
Меня не принц, а полумертвый привечал.
Я щедро наливал всю сладость рая – аду,
в придачу к скрипке – пусть лучится, как ничья.
Лепечет с миром. И с войной.
Сейчас – ни тот, ни эта,
слепой звоночек бьется в твой порог:
– Я, Клезмер, стар. Я самый неприметный,
сердечник, с палочкой, в трех лицах. В общем – Бог.
Имя
Папе, маме
Хоть под дождем и без гроша в кармане,Хоть в Судный день – с иголкою в гортани.Арсений Тарковский
Это ничем не залечишь,
Когда на имя – запрет,
Когда имя – это пустыня,
Повод к погрому, бред.
В первой речи затычка,
Кличка ребенку – жид.
Имя – как перемычка
Между: любовь и стыд.
Там, где ты звездочкой маешься,
Любишь маму да папу,
В три ли, четыре – память:
Срам в перстенечке – в лапе
Улицы, дворика. Софочка!
Лакомство барское, липкое,
Имя мое в форточку
Бабушка сдуру выкинула —
В бой – в кулачки детские…
Позже отдернет мальчик
руку, как от лягушки, —
Сердце
Женщина спрячет.
Встречи все – с ядом по донышку:
Будут при встречах лица
Быстро меняться. Кто ты?
Вечное – не устыдиться б!
Вечное – не испугаться б!
Русью воспитано – в волки,
Имя, гори – не гасни
В глотке ее – иголкой.
Мудрость —
с подкладкой вырванной.
Имя мое – Сара!
Зря не назвали. Выжгло!
Зря не назвали. Даром —
Всем словарям. Оплачено
Сарой – и имя, и отчество.
Мудрость от греков – ласточкой.
Сара – пророчеств вотчина!
Девы: софии, веры,
наденьки, любочки – мудростью,
Сара – во всех словосферах
Имя мое русское.
Конармия
Что умеет делать еврей?
Он умеет плакать,
говорить «ой»,
отвечать на вопрос вопросом,
посыпать голову пеплом
на все семь траурных дней
и проблемы с сыном иметь
в году високосном,
протирать мозги у столетий
кошерной тряпкой,
как алмазный Бабель – очки,
и от пыли – свет, чтоб лучились скрипки,
и накручивать пейсы. Маркс и Со.
кто этого делать не мог,
тараканами стали в «Замках»,
остальные – от тараканов же —
послужили долгожданной прививкой.
Черным углем отбеленные
кони,
смотри – на красном!
Цадик Боренбойм,
Бабель и Кафка,
и Визель Эли…
Что умеют они?
Кричать и петь: это горький праздник!
(«Ночь»[3] – от мира сокрыты их семидневные двери.)
Похожие книги
София Юзефпольская-Цилосани – доктор философии, поэт, переводчик, литературовед. Член СПб ГО Союза писателей России и ОРЛИТА (Объединение русских литераторов Америки.)Родилась в Самаре, жила в Ленинграде, училась на филологическом факультете в Институте им. Герцена. В 1989 году эмигрировала. С 1990 года жила в Сиэтле, США, где растила четырех детей, училась в аспирантуре и преподавала в Вашингтонском университете. В 2005 году защитила диссертацию
Вы когда-нибудь задумывались про шпионские сети? А как вырваться из лап государственной службы? Может быть интересны боевики? В любом случае этот рассказ вам точно понравится.
Даже спустя почти двадцать лет после его ухода идеи и деятельность Ошо вызывают противоречивые реакции и мнения. Уже новые поколения задаются вопросами: «Кто такой этот „духовно неправильный мистик“? Почему он воспринимается так неоднозначно? Как переживается просветление и что оно несет человеку, достигшему его?»Эта книга составлена из цитат различных бесед Ошо, а также из отрывков его интервью журналистам и ответов на вопросы слушателей, в кото