Попадаю за какую-то стремительно закрывшуюся дверцу в изрядно темную комнату, где пахнет ладаном. Нахожу на ощупь стул и усаживаюсь на него. «Ничего себе приключение! Какой всё же я дурак!» – бормочу под нос. Достаю телефон и снова прячу его, понимая, что свет экрана будет заметен тому, кто заглянет сюда.
Остаётся только молиться. Взволнованному и преследуемому человеку сидеть в густой темноте вдвойне затруднительно. Тьма, одиночество и неподвижность пробуждают во мне ощущение, что куда-то плыву и понемногу растворяюсь в тягучем, но приятном до головокружения воздухе. Глаза со временем привыкают к темноте, и что-то я могу разглядеть: струйки ровного света золотят воздух, очерчивают его объём, наконец я вижу свои ладони – они парят отдельно от рук и выглядят прозрачными. Это необычное чувство. Я закрываю глаза и продолжаю видеть ладони и всё другое вокруг, будто веки не смыкались. Как жаль, что не с кем поговорить! Я сам – единственный собеседник. Сиди тихо, Ваня! Стань прозрачным, как невидимка! Ведь сегодня ты влип в историю. Кто знает, чем всё кончится…
Где же Бог?
Вдруг Он здесь, в этой темной комнате, в нескольких шагах, сидит и тихо, в таком же ожидании беседы, добродушно смотрит на меня? Может ли Он быть как человек? Может ли Он вернуться к людям? Как Его, без паспорта и регистрации, встретят? Узнают ли? Или всё снова повторится, как только Он начнёт проповедовать? Или в этот раз всё будет по-другому?
Из-за стены доносятся тихие, смиренные голоса; их звуки успокаивают. Мне кажется, что, слыша человека, я могу в точности его представить.
Включу фонарик в телефоне и рассмотрю помещение… На стенах – иконы. На одной вижу человека во рву или в яме со львами: львы должны были его растерзать, но ему стали послушны; из ямы человек смотрит вверх, на небо, и там он>9 зрит>10 будущее.
Дверь в комнатку решительно распахивается, и на пороге вырастает батюшка с бородой и та самая пожилая женщина, укрывшая меня. «Вот он», – говорит осторожно женщина. «Слава Богу!» – отвечает ей батюшка в недоумении… «Это вас покемоны ловили?» – шутит священник, меняя интонацию. Неловко и многосложно отвечаю батюшке, который внимательно смотрит мне в глаза: «Вроде того… Неугомонные покемоны тьмы! Они нас ловят, а мы их – нет. Странные правила не нами придуманной игры». – «Правила меняется иногда! В этот раз покемоны не зашли к нам. Почему-то пробежали мимо! Вы, похоже, на этом этапе выиграли у этих чертей. Не попадайтесь им больше! И самое правильное: оставьте покемонам их игрища. Сделайте так, чтобы они без вас обходились. Идите с миром, если не нужна помощь, и читайте Священное Писание! Вас, юноша, проводим до ворот».
Я плохо соображаю, снова оказавшись на улице. Смотрю по сторонам. От мамы приходит сообщение: «Мы знаем. Поезжай к дедушке! Выключи телефон сейчас же». Я понимаю, что мама имеет в виду. Каждый из живущих в замке пользуется, как правило, собственным ходом. Древняя традиция. Дедушкин ход – самый далёкий, долгий по протяженности, невероятно сложный, нам с мамой неудобный. Еду туда – это несколько станций в метро. От метро – по темным закоулкам на территорию небольшого заброшенного завода. Железная дверь мастерской – надо постучать. Загорается небольшой фонарь, и он, поворачиваясь, указывает, куда именно следовать в этот раз. В стене цеха передо мной открывается неприметная дверка – туда я и захожу.
