– Ты это, парень… не пугай меня. Плохо тебе, что ли? Ох, господи…
Михаил очнулся. Бабка смотрела на него выцветшими глазками, лопотала что-то.
– Я пойду. Что-то мне и правда нехорошо, – сказал он и пошел, ступая нетвердо и пытаясь вспомнить, где оставил машину.
На следующий день Михаил вновь пришел в Орликов переулок. Как он ни ругал себя – даже позвонил Петру вечером, и тот энергично обещал взяться за поиск квартиры, – как ни убеждал себя выбросить безумную бабку и дурацкое окно из головы – дом не забывался. И Эля еще завела свою песню: когда же у нас будет своя уютная квартирка? Сколько мы еще будем по гостиницам скитаться? Мы же так мечтали о гнездышке, и т. д. и т. п.
С женой Михаил давно жил как с удобным для жизни партнером, жена была бухгалтером его фирм, и бухгалтером толковым. Бизнес процветал, менять что-либо не хотелось. Жена догадывалась о связи мужа на стороне, но предпочитала закрывать глаза. Ей тоже было так удобнее. Михаил, известный респектабельный предприниматель, много вкладывал в благотворительность, основал Фонд помощи больным детям, меценатствовал. Но жена хорошо помнила, каким он был в прошлом, знала, что вступать с ним в серьезный конфликт нельзя.
Элю Михаил привез из провинциального городка, где был однажды по делам. Он сам не ожидал, что эта миниатюрная девушка с немного раскосыми глазами так надолго и серьезно войдет в его жизнь. Михаилу все время хотелось Элю баловать, она радовалась подаркам от него так, как не радовался никто и никогда. Она искренне восхищалась им и поддерживала любые его идеи, и в бизнесе, и в благотворительности. В Москве Эля мгновенно освоилась, Михаил не переставал изумляться, как быстро эта скромная девочка из глубинки стала разбираться в моде, украшениях, ресторанах. Впрочем, Михаил это только приветствовал и еще больше гордился своим правильным выбором.
Михаил вошел в подъезд, поднялся на последний этаж. Та же дорогая дверь квартиры 23, та же коляска. Он позвонил. Прежняя молодая женщина, увидев Михаила, возмущенно заговорила: послушайте, я же вам все сказала, у нас нет никакой бабушки, квартиру продавать не собираемся, я сейчас позвоню мужу, мне все это уже не нравится! Если вы не уйдете – я вызову полицию! Кай!
Огромный черный водолаз выскочил из комнаты. Встал между хозяйкой и Михаилом. Было видно, что пес сейчас бросится. Михаил быстро пошел вниз, пес зашелся за спиной яростным лаем. Грохнула дверь квартиры.
Солнце полоснуло по глазам. Как и вчера, резко заболела голова. И Михаил буквально натолкнулся на старуху. В своем белом платке, с сумкой, она входила в подъезд. Михаил яростно схватил бабку за руку, встряхнул, сумка отлетела.
– Что это такое, ты совсем сумасшедшая, смеешься надо мной, что ли?! – заорал он.
И опять его поразил ее взгляд. Что-то вроде жалости промелькнуло в ее глазах. Старуха поправила платок, подняла сумку.
– Пойдем, – коротко сказала она. И стала тяжело подниматься по лестнице. Михаил стоял ошарашенно.
– Куда? – выговорил он, еле шевеля губами.
– Я покажу, – ответила бабка.
И он пошел за ней. Как во сне. Когда знаешь, что это – дурной сон, и знаешь, что нужно проснуться. И не хочешь просыпаться. Хочешь досмотреть до конца.
Дверь квартиры 23 была обычной старой дверью, коричневый потрескавшийся дерматин. Детской коляски не было, ковролина на лестнице – тоже. Старуха достала из сумки ключи, долго ковырялась в замке. Дверь открылась. Бабка стояла у порога, молча глядя на Михаила. Опять ему привиделась странная жалость в ее взгляде. Она посторонилась, он вошел в квартиру.
