– Не надо магии, одан рыцарь, – быстро проговорила Рысь. – Не надо, и мы пройдём…
Они и в самом деле благополучно миновали узкую щель в невидимых горах. Знакомые деревья расступились, и взорам Фесса открылся истинный Лес.
Здесь не было миражей, как в Нарне. Вечный лес ни от кого не прятался и не скрывал свою истинную природу. Он не скрывался от чужаков, гордый сознанием своей мощи. Узкая полоска, отведённая привычным для людей деревьям, кончилась, и взорам Фесса предстало удивительнейшее зрелище.
Как и в Нарне, тут росли исполинские деревья. Каждое было подобно горе, и больше всего они походили на громадные, дотянувшиеся до облаков дубы. Обширные пространства между лесными великанами занимали деревья пониже, какое‑то эльфийское волшебство доставляло им достаточно света. Казалось, всё тут подчинено строгому порядку, но не навязанному сверху, а проистекающему из самой природы. Земля заросла изумрудной травой, поражая разнообразием цветов, что вовсю цвели здесь, несмотря на валящий с небес снег – хотя, собственно говоря, здесь никакого снега не было и в помине.
И здесь было тепло. И над головами, над зелёной крышей Вечного леса не было низких снеговых туч, закрывавших солнце. Оторопевшему Фессу показалось, что он попал в совершенно другой мир, мир, где царит вечное лето. Он оглянулся – ещё было видно границу снега. Там гнулись под тяжестью белых покрывал боярышник и можжевельник, там остались инквизиторы, там осталось всё зло Эвиала, которому, как мнилось в тот миг Фессу, нет и не может быть хода в эти зачарованные чащобы. В вышине перекликались птицы, и некромант не мог опознать их голосов, как не мог узнать и цветы, в изобилии усеявшие землю под его ногами. Каждый дуб в этом лесу – из старших дубов – не охватила бы цепь и из сотни взявшихся за руки людей. Громадные ветви тянулись над землёй настоящими дорогами; а под ними, в допущенном здешними хозяевами мягком зелёном полумраке, в узких обрывистых лощинах, где среди камнеломки и вьющегося ярпеня виднелись серые острые края выступавшего из‑под земли камня, журчали ручьи, и, наклонясь над обрывом, Фесс видел игравших в воде быстрых серебристых рыбок.
Вечный лес был весь пронизан жизнью. Фесс видел, как с деревьев свешивались любопытные ленивцы, внимательно глядя на пришельцев громадными и блестящими глазами цвета расплавленной патоки. Они ничуть не боялись, и даже зомби некроманта не вызывали в забавных существах никакого страха.
Повозка остановилась. Фесс дал заклятью рассеяться без следа.
Джайлз плакал, не стыдясь собственных слёз. Даже Рысь, которая, по её словам, тут бывала не раз, как‑то примолкла, и лицо её сделалось совершенно неземным, отстранённым, словно она смотрела в не доступные взору других бездны…
Здесь было всё другое. Не как в сумрачном Нарне, где Фесса окружал живой и недобрый лес, единое громадное существо, движимое непонятными целями и прибегающее к неведомым средствам. Здесь был просто лес, поистине древний, но притом – он был как бы сам по себе. Он не следил за пришельцами. Он мирно дремал, давая приют тысячам тысяч живых существ, и не было ему никакого дела до вторгнувшихся в его пределы неупокоенных. Лес словно бы говорил – мол, переживём и не такое.
– Подождите здесь, – начала было Рысь, однако её перебили. Самым простым и недвусмысленным способом: в тележную оглоблю разом звонко ударил пяток пёстрых, ярко раскрашенных во все цвета радуги стрел.
