– Опять похвалы, – укорил её он. – Всё так, но не в том смысле. Просто я никогда не принадлежал Мидгарду целиком. Во мне было что-то от Асгарда. Поэтому меня и приняли за бога, когда я впервые у вас появился. Я, конечно, не бог. Но я должен был быть здесь, а не в Мидгарде. Будь я только человеком, с такой позорной раной я бы сюда не попал.
– Ты не виноват, – горячо сказал Хёгни. – Ты не мог знать… Мы предали тебя.
Кто это – «мы»? Что за тревога расшевелилась где-то в закоулках памяти Хёгни?
– Это тоже учли, – кивнул Сигурд, снова вытянувшись на серебристых шкурах. – У богов на всё свои соображения.
– Свои соображения… – повторил Хёгни. Вдруг он вспомнил. Как он мог забыть!
– Гуннар! – вскрикнул он. – Где Гуннар?
Недобрая складка на миг заложилась на переносице Сигурда, но тут же разгладилась.
– Не ищи его, – просто ответил он, – его здесь нет и не будет.
– Но почему?!
Тут заговорила Брюн. Голос её звенел от напряжения – ей нелегко давались эти слова.
– Он виновен так же, как я, и гораздо больше тебя, Хёгни. Но он даже не смог искупить свою вину достойной смертью.
– Что с ним стало?
– Атли спустил его в яму со змеями.
– Его закусали змеи, – в ужасе произнёс Хёгни. – Он умирал от яда! Какое тут может быть достоинство?
– Ему следовало покончить с собой, – сказала Брюн. – Если бы у него осталась хоть капля чести или совести, он бы зубами перегрыз себе жилы. А он играл на арфе, думая утихомирить змей. Он всё ещё надеялся, что они отступят…
Хёгни уткнулся лицом в меховую подстилку и разрыдался.
Всё кончено, брата он больше не увидит, но кого в этом винить? Сигурда? Брюн? Себя самого? И смог бы он назвать Гуннара братом, если бы увидел его? Бесспорно, в решении богов была справедливость. Слишком отвратительно было то, к чему подтолкнул его Гуннар. Но легче от этого ему не становилось.
Рука Сигурда коснулась его затылка.
– Хёгни, – услышал он, – не надо. Я понимаю тебя. Но ты во всём запутался от горя. Ты не можешь себе простить того, что тебя простили – а его нет. Но это не твоя вина. Не весь ход девяти миров зависит от того, что мы делаем в Мидгарде.
– Нет, – возразила Брюн, прильнув к Сигурду, – зависит очень многое. Нужно только понимать, что именно зависит от нас.
Вы уже поняли, что весь предыдущий текст написан специалистом по западноевропейской литературе (взбесившимся, ехидно добавят некоторые из вас). Вы догадываетесь, что он чрезмерно увлёкся «Эддой»; с вашей точки зрения, он зациклен на мысли о том, что случилось после того, как герои умерли. Вы пожимаете плечами – очередной сиквел на мифологическую тему, удовлетворение спроса на фэнтези.
Признаюсь, это так. Я занимаюсь литературой германских народов, главным образом эпохи Ренессанса. Тем не менее особое моё увлечение всегда составляла «Старшая Эдда». И меня действительно волновало, что стало потом с участниками событий. Почему неизвестный поэт не написал продолжения? Ведь в скандинавской мифологии смерть – вовсе не конец, даже не переход в иное состояние, в который нам предлагают поверить христиане и буддисты. Смерть для викингов была простым перемещением в пространстве, из одного мира в другой, и их мёртвые воины из Вальгаллы совсем не бестелесны – они, по крайней мере, едят. О том, что произошло после того, как Сигурда и Брюнхильд положили на погребальный костёр, мог бы быть написан целый роман. На роман я не размахнулся. Попробую написать повесть.
