– Каких десять лет? – издевательски моряк спрашивает. – С тех пор как я тебя убил, вот-вот девять дней минует!
– Быть не может, – отвечает бедняга. – Всё при мне.
И бегом в детскую. Включил свет, а на одной кроватке скелетик полурассыпавшийся лежит, на другой из-под одеяльца черепок выглядывает. Он в спальню, а там вместо штор паутина, по углам существа мохнатые с писком бегают, и нет супружеского ложа – гроб стоит, широкий, сплющенный, оттого, что доски гнилые от тяжести земли разъехались.
Хотел он к гостям дьявольским вернуться, сделал шаг, другой, но тут всё человеческое поплыло с него, рухнул он, и землей его и придавило…
Был бы кто в ту ночь на кладбище, только и заметил бы, как холм на его могиле просел от дождя и надгробие покосилось.
Стали в подвале одного из пятиэтажных домов твориться непонятные вещи. Подвал большой, и многие жители там деревянные сарайчики себе построили – хлам ненужный хранить, соленья на зиму ставить. И вот начали бояться туда ходить. То дверь не могут в подвал открыть, тянут, тянут на себя – никак, едва подастся, снова захлопнется, будто её изнутри держат. Наконец, откроют, а никакого шутника там и в помине нет. То замки кто-то с дверей посрывает, но взять ничего не возьмет. Днем, когда из подвальных оконцев свет брызжет, шум уличный проникает, еще ничего, а к вечеру звуки непонятные бродить по подвалу начинают, не поймешь, то ли вода в трубах клокочет, то ли стонать кто начинает за спиной…
Приехали как-то в гости к одному мужику из этого дома, да под вечер. Выпили, закусили, и послали хозяина за банкой соленых огурчиков. В подвальный сарай. Побоялся он в страхах своих признаться, накинул курточку, ушел и – пропал. А гости так подпили, что только под утро о нём и вспомнили. Спустились, а он лежит там в разорванной рубахе, весь исцарапанный, с топором в руках и мертвый. И по щепьям от досок видно было, как отбивался он от кого-то, да не отбился.
Проверила подвал милиция, ничего не нашла и засаду на ночь оставила. Троих милиционеров.
Спрятались они за трубы, сидят, поглядывают, да без толку – тьма такая, что без разницы, открыты у тебя глаза или нет…
Двенадцать миновало, час, и слышат они шорох, будто вдоль стены кто-то пробирается, да так явственно, что они почти видят страшный длинный силуэт. Замерли милиционеры, пистолеты из кобуры тянут… Второй шорох, третий… Слева заходят, справа, все ближе к ним… Милиционеры защелкали предохранителями, шорохи смолкли… и тогда вдали скрип раздался. Словно некто огромный в железных сапогах по железному полу шел к ним.
Волосы дыбом у милиционеров, мороз по коже, целятся они в темноту перед собой, и только дверь к ним распахнулась, такой стук над их головами раздался, точно кто пытался длинным стальным ломом их всех уложить, да промахнулся!
Весь дом проснулся в час ночи от бешенной пальбы в подвале. Когда приехала подмога, в живых остался один милиционер, да и тот ничего не мог сказать, поскольку лишился разума.
И было от чего! По результатам обследования выходило, что они просто напросто перестреляли друг друга.
А вот по какой причине, выяснилось значительно позже. Когда еще одна засада чуть не погибла таким же образом, но спаслись тем, что после шороха и скрипа, когда раздался стук, включили мощные фонари и увидели, что никого в подвале и не было!
Потом произвели там раскопки и в дальнем углу в подвальной жиже обнаружили три трупа. А жильцы вспомнили, что как-то слышали в подвале шум яростной драки. Но, как водится, никто на неё не обратил внимания, и даже милицию не вызвали. А те трое так и забили друг друга насмерть, лишь остались: от одного – шорох, от другого – скрип, да от третьего – стук.
