Идет по темному переулку, хулиганы его останавливают, карманы выворачивают… а тут, откуда ни возьмись, здоровенная баба появляется, одной рукой за шею, другой за штаны и шмяк! негодяев об асфальт.
Паренек и дух не успевает перевести, как лежат вокруг его обидчики, без сознания, руки вывернуты, головы набок.
– Обидься ты сильней, насмерть бы их поубивала, – хвастается Обида.
Бояться паренька стали, слова ему никто ни худого, ни доброго не говорит, стороной обходят.
Живет он себе припеваючи, жениться надумал. Испугалась его одна девушка, уступила, замуж за него вышла. Успокоился он маленько, не так часто обижаться стал.
Проходит год, другой, любит свою жену сильно, души в ней не чает. И как то раз сильно обиделся на неё. То ли кушать ему вовремя не подала, то ли к его просьбе невнимательно отнеслась – обиделся страшно. Поругался, выбежал из комнаты на кухню, наливает себе вина для успокоения, слышит крик её жалобный.
– Так тебе и надо! – со злобой говорит он, но все-таки не вытерпел, – чего она так сильно кричит? – забегает в комнату, а на кровати здоровенная баба его жену душит. Коленом бедняжку придавила, шею выворачивает.
Бросился к ней, останавливает, да поздно: ухватила Обида труп за ноги, на пол сбросила, отряхивается:
– Никогда я тебя чужой обиде в обиду не дам.
Ничего не сказал паренек, молча пошел в туалет, веревку вокруг трубы обвязал, сунул голову в петлю, и только в судорогах забился, как подхватили его мощные руки, порвали веревку, на пол нежно опустили.
– Я и Смерти тебя в обиду не дам, – говорит Обида, – ты ведь меня столько лет лелеял, выхаживал… вот какой могучей вырастил!
И живут они так вдвоем, по разным городам скитаются, и кто знает, сколько еще зла его Обида натворит.
Жила-была одна семья. Отец, мать и сын, которому было двенадцать лет. Мать работала на вредном производстве и умерла рано. Отец стал запивать, вначале с горя, затем по привычке, всё ему не нравилось, уволился с одной работы, с другой и закончил тем, что стал работать грузчиком на овощной базе, и то, когда не хватало денег на выпивку.
Ругался на сына постоянно: приносил ли тот в дневнике двойки или пятерки. Получил двойку – хулиган, не хочешь учиться! Пятерку – в отличники метишь, в институт пойдешь, крохи зарабатывать будешь, отцу на бутылку не сможешь дать!
И так каждый день. Добро, если лишь ругался, а то в последнее время взял привычку бить его. Сначала ремнем по заднице, потом руками, куда ни попадя, а затем чем и куда придется. А поскольку у него от пьянства в глазах всё время круговерть стояла, то и не заметил он, как сын стал в росте уменьшаться. Изобьет, а на другой день мальчик на один-два сантиметра меньше становится. Соседи по подъезду думали, что он худеет от скудной жизни, а потом узнавать перестали. В школе над ним смеются: на уроке физкультуры уже последний в шеренге. Потом он сам начал стесняться своего маленького роста и вовсе перестал ходить в школу, а потом и на улицу, так как спрыгивать и забираться на ступеньки ему становилось трудней и трудней.
Отец ничего не замечал. Найдет, схватит за шкирку и об стену, или старым ботинком давай валтузить.
И вот настал день, когда придя с очередной попойки, отец не нашел своего сына в квартире. Искал, нет его! Ругался самыми страшными матерными словами, но сына нет! Лежала только на кухонном столе маленькая сморщенная кукла и жалобно помаргивала. Отец смахнул её со стола и не заметил. Так и вынес его в помойном ведре с остальным мусором.
