– Я сделаю, как ты сказал, – сказала Роуз. – Увидимся, мальчики. Когда я вернусь с Ларой Мэй.
С этими словами она сжала колени и пришпорила своего коня по имени Дарси, которого так неудачно охолостили, что оставили одно яичко, и он вел себя настоящим жеребцом. Окрестили его в честь коновала, который улепетывал от Роуз во все лопатки, опасаясь лишиться собственного мужского достоинства, когда обнаружилось, что он напортачил спьяну, испортив с полдюжины ее коней. Остальных животных потом охолостили как положено, но ретивый нрав Дарси пришелся Роуз по душе, и его оставили таким как есть, и не жеребцом, и не мерином.
– Удачи тебе, Роуз, – пожелал Бьюкон. Он снял шляпу и махал ей вслед, остальной отряд последовал его примеру, но без возгласов и свиста. Всем казалось, что они расстаются навсегда, и было не до веселья.
Роуз скакала в сторону пустыни, и менялась земля под копытами у Дарси, красные камни заносило белым песком пустыни, даже низкорослые соляные кусты ослабили свою скучную хватку, потому что не было в округе ничего, кроме песка да редких валунов – они выныривали там и сям, как пловцы, что борются с волнами в суровом море, но рано или поздно обречены утонуть.
Она долго неслась во весь опор, пока перед ней не оказались ворота. Роуз их сразу узнала, хотя ни разу ей не доводилось их видывать, а те, кто видел, предпочитали помалкивать. Просто ничем другим это быть не могло: траншея в песке двадцати ярдов длиной, уходящая вниз на двадцать футов, с ровными стенками без всяких опор, а в самом конце – сводчатый проход, не песок, а что-то мерцающее, с непостоянным узором, как если смотреть на пламя свечи через грубо обработанный опал, когда камень, свет и цвет переливаются и поминутно меняются.
Седло и уздечка лежали у входа на скат, а еще, к изумлению Роуз, конский скелет. Свежее мясо было подчистую срезано с костей, словно какой-то огромный и прожорливый зверь обглодал их. Поодаль валялась пара седельных вьюков, а их содержимое было разбросано, как если бы хозяин второпях искал нужные ему вещи. Внимание Роуз привлекли свертки с едой, бутылки воды, коробки с патронами, был даже холщовый мешочек вроде тех, в которых старатели возят золото. Винтовка, которую она видела на боку у Альгамбры, тоже была небрежно брошена наземь, словно по ту сторону ворот не могла ему пригодиться.
Может, так оно и есть, подумала Роуз, но с доверием положила руку на «птичью головку» – потертую, отполированную ручку своего кольта, силу которого хорошо знала. Больше, чем прочий брошенный скарб, ее беспокоил лошадиный остов, уж очень свежим был скелет, явно принадлежавший лошадке круглоголового. Кто же с ней такое сотворил, как и зачем?
Она пустила было Дарси вниз по траншее, но он заартачился, не помогли ни шенкеля, ни даже шпоры. Упрямо нагнув голову, он заводил глаза, показывая белки, но не издал ни единого протестующего звука – видно, ужас был так велик, что животное онемело. Роуз подала немного назад, и ей пришлось держать коня изо всех сил, чтобы не бросился обратно. Наконец, Дарси подчинился, но женщина поняла – ей не заставить его пройти в ворота. Спешившись, она расседлала его, сняла уздечку и мундштук, аккуратно сложила все это на земле, в стороне от траншеи.
– Ступай домой, – сказала она Дарси и шлепнула рукой по крупу. Он резко взял с места и стрелой понесся назад, к горному кряжу. Роуз не знала, доберется ли он до дому, до самого ранчо, но, если догонит отряд, хотя бы вернется в поселок. Бьюкон за ним присмотрит какое-то время, пока ее нет…
