Глава 27. Все мы так или иначе марионетки в чужих руках
Аврора
На этой поистине ужасной ноте я могла бы запросто подняться и уйти, но сомневалась, что такой разговор может еще когда-нибудь случиться. Драйян впервые не лукавил, не молчал. Он говорил открыто, так, как оно есть, и, наверное, это и стало моей ошибкой. Кто-то очень умный еще в той, моей прошлой жизни сказал: «Невозможно по-настоящему узнать врага и не полюбить так, как он любит себя, но в этот момент ты бьешься с ним, уничтожаешь, чтобы никогда больше не посмел нанести удар…»
Наверное, я ощущала жалость. Не хотела ее признавать да и не признала бы, но ощущала. Говорят, для некоторых месть – это дело чести. Я относила себя именно к таким людям, и от этого мне становилось во сто раз труднее. Это как в «Ромео и Джульетте». Герои умерли, потому что именно они не видели другого выхода, тогда как окружающие могли бы запросто рассказать им несколько вариантов удачного решения их проблем.
– Почему вы убили всех, кто сопровождал лерга? Ведь в этом не было необходимости. – Ждала ответа, которым могла бы оправдать его действия, но подсознательно знала, что такого не будет.
– Потому что нельзя оставлять свидетелей, Аврора. Никогда нельзя оставлять свидетелей. Я личность приметная, да ты и сама это понимаешь. – Вино снова встретилось со стенками бокалов, заполняя их доверху.
– Вы убили мою нянечку. Самолично закололи шпагой. – Я прикрыла глаза, ощущая, как тяжесть сворачивается на душе тугим узлом.
– Я не стану раскаиваться.
– Но вы оставили в живых меня! – крикнула я громко. – Зачем? У вас было достаточно возможностей!
– Я сказал, что отвечу лишь на те вопросы, на которые посчитаю возможным дать ответ. Следующий вопрос.
– Хорошо, – прорычала я, усаживаясь обратно в кресло. Даже не заметила, как вскочила. – Смерть моего папа. Это тоже вы?
– Я чудовище, мой нежный цветок, но не убийца. Твой отец не сделал мне ничего плохого и, насколько мне известно, умер еще до нашей с тобой первой встречи. Сразу после твоего отъезда. У него не выдержало сердце, потому что он прекрасно знал, кому отдает единственную дочь.
Все внутри сжалось. Сожаление выскользнуло на поверхность, отдаваясь невероятной болью. А ведь меня действительно могла бы ждать такая же участь, как и сестру Драйяна. Причем в обоих вариантах.
– Семейство де Нераш? – теперь уже я залпом осушила бокал, и лерг поторопился наполнить его вновь.
– Подлецы. Настоящие мерзавцы, оценивающие чужую жизнь и свободу в горстку золотых монет и привилегии. Даже не раскаиваюсь.
– Но вам-то какое до них было дело?
– Следующий вопрос.
– Королева?
– Она покрывала сына и писала мне занимательные письма о том, как моей сестре хорошо при дворе. И врала потом, когда я стал советником короля, театрально выражая скорбь моей утрате.
– Фрейлины?
– Помогали королю попасть в комнату к Элаизе в тот первый раз, когда он ее изнасиловал.
– Камила? Она ведь появилась при дворе позже. – Ощущала себя следователем на допросе. Или игроком в бадминтон. Перекидывались словами, словно мячом – порывисто, быстро, сухо.
– Я уже говорил, что не оставляю свидетелей.
– Но ведь она помогла вам!
– И в ответ я обещал ей услугу, и я ее выполню, потому что я человек слова. Ровно через пять дней на центральной площади у фонтана будет ждать дормез, который в полночь отправится в Шагдарах. Внутри дормеза будут лежать новые документы и деньги, но да, он уедет пустым, потому что я не обещал Камиле, что она отправится в нем.
