Потому я и не сразу расслышала тихий голос:
— Карина, только в обморок не грохнись, прошу. Жаль, что Вероника с Тимуром ушли, так бы на четверых раскидали.
Я уставилась на него — шутит, что ли? С другой стороны, а ему-то почему бы не пошутить? Но я по-прежнему молчала. И теперь, когда он сделал шаг ко мне, уже не отступала — ноги ватные стали, спасибо столику — покачнулся, но устоял, теперь меня немного поддерживал.
— Или мы можем решить вопрос иначе, — как-то слишком легко предложил босс. Если уж начистоту, то злости в его лице или тоне я вообще не улавливала. — Ты выполняешь две мои просьбы, убираешь этот мусор, и больше ничего не должна.
Чувствовала, что пожалею об этом вопросе, но не смогла его не задать:
— Какие просьбы?
— Первая — ты мне подробно рассказываешь обо всех отношениях с моим братом.
— И все? — удивилась я. Какая-то совсем мелочь. — Я почти все уже рассказала! Прискакал, заставил, ускакал. Ну, могу и весь разговор с мамой воспроизвести, если понадобится. И даже письменно всю историю изложить.
Он кивнул.
— Не надо, я понял. И вторая — мы вносим в твой трудовой договор правки. Например, изменяем пункт о материальной ответственности. Ты не будешь должна компенсацию, если речь будет идти о случайной, а не намеренной порче имущества. Сейчас я подумал, что так будет справедливее.
У меня челюсть упала. Вот так — натурально, некрасиво, но неизбежно. Хорошо, что я вопрос уже заранее придумала:
— И все?!
— Нет, конечно. Мы меняем этот пункт и твой график. Выходными станут понедельник и четверг. Теперь все. Можешь выдохнуть.
Происходящее было каким-то сумасшествием. Я тут вазу за семьсот штук разбила, а он… меняет договор в мою пользу? Но постепенно дошло:
— Подождите, то есть я буду работать в выходные?
— Именно, — ответил, а в глазах я видела иронию. — Чем быстрее мы его подпишем, тем меньше времени ты будешь мне должна приличную сумму.
Я закусила губу и отвела взгляд. Жаль, что соображала до сих пор с трудом, но понятным становилось многое. Нет наказания, нет долга, договор меняется в мою пользу. И малюсенькая деталька — он зачем-то хочет, чтобы я приходила в те дни, когда он дома. Зачем?
— И уволиться я могу в любой момент? — уточнила, судорожно соображая. — Даже в ближайшую субботу, но уже без долга?
— Конечно. Все остальные пункты не меняем.
Хм. Хм-м-м, я бы сказала.
— Идем в кабинет? Там болванка старого осталась, все сделаем сразу, — он направился к лестнице.
Я шла за ним, но соображала теперь немного быстрее:
— Вы ведь понимаете, что я сейчас его подпишу и сразу уволюсь? Но притом вам ровным счетом ничего не буду должна?
Александр Дмитриевич ответил, не оборачиваясь:
— Я произвожу впечатление человека, который может что-то не учесть?
— О нет, не производите! Это и напрягает. Думаю, что же не учла тогда я? Вы могли бы обязать меня долгом, но неожиданно сами же предлагаете вариант просто уйти. Сейчас внимательно прочитаю, подпишу и уволюсь. В чем же подвох?
Он открыл дверь кабинета и другой рукой подтолкнул меня внутрь, чтобы прошла первая.
— Подвох в том, что ты не уволишься.
— Почему же? Нет, зарплата здесь отличная, но я не так сильно связана, как Тимур, например. Вы снова о приоритетах?
Александр Дмитриевич на меня не смотрел. Он уже занял кресло перед компьютером и щелкал мышкой в поисках нужного файла. Я остановилась у окна, но внимательно глядела на его профиль, чтобы не пропустить ни одного слова:
