Карандаш юмор не оценил и с грозным видом подбегает к моему мольберту.
— Валерия, я могу вам предоставить возможность и ананас с манго написать, но вне учебного времени! Еще раз услышу про священный фрукт, придете ко мне в кабинет с экзотической корзинкой. А пока я с нетерпением жду вашу работу.
Спросила на свою голову, называется.
Теперь точно не примет. Переглядываюсь с Аней через мольберт, и ловлю от нее поддержку в виде: забей и продолжай задание.
Понимая, что ко мне могут придраться, а у нас это запросто на предметах кафедры рисунка и живописи, полностью погружаюсь в яблоко.
Неделю их есть не буду.
В конце приношу довольно симпатичное яблочко преподу. Все оттенки передала, тень учла. Что еще надо?
Карандаш хмурится и чешет затылок. Хороший знак. Когда не нравится работа, он улыбается и может пару приятных слов выдать перед тем, как влепит два балла с самым счастливым выражением своей вытянутой физиономии.
— Мда-а... Что я могу сказать? Работа средненькая, уровень желает лучшего. Писать тебе еще тысячу яблок, Терехова, и писать.
И мне еще говорят, что я нервная. Здесь половина академии, вроде Карандаша, мозги полощут. Где взять спокойствие?
Несмотря на наезды, преподаватель в итоге ставит мне самый высокий балл. И совсем уж расщедрившись, отдает мне то, что стало моим сотым натюрмортом.
Вот после этого яблочка, которое я от радости все-таки съела, день перевернулся для меня с ног на голову.
После учебы остановилась поболтать с девочками из моей группы. И только по этой причине я узнала две новости.
Моя лучшая подруга, самая скромная и честная из всех, кого я знаю, состоит в тайных отношениях с моим братом. Вот если бы не увидела, как Аня, которая и мухи не обидит, влепила моему брату пощечину, так бы и не узнала.
Первая новость перетекает во вторую. Моя наблюдательность равна нулю. Какой из меня художник получится, бог его знает.
Да я же столб посреди узкой дороги не замечу и врежусь лбом. Было такое, кстати.
Ну вот с такими мыслями я и возвращаюсь домой. Помимо моих личных открытий, я переживаю еще за подругу, зная своего брата. А он такой же, как и Костя, на минуточку. И это уже о многом говорит. Надежда на то, что Аня сменит поток стервозных любовниц брата есть, и хочется в это верить.
Дома после ужина мама опять принимается, как будто к слову, расхваливать Костеньку.
— Мам, ну как ты не понимаешь? Он же индюк! Не могу я связываться с индюками.
Уже просто не выдерживаю, называя все своими именами.
— Не пойму я что-то, а чем тебе индюки-то не нравятся? Симпатичные птицы. Ты же любишь животных, — мама так реагирует, будто я комплимент Косте только что сделала.
— Все нравятся, а индюки нет. Особенно, когда зовут Костя, — приходится уточнить подробнее.
Но мама не сдается:
— Вот я твоего отца павлином называла, когда познакомились. И ничего, как видишь, живем и любим друг друга.
Представила папу павлином — ничего не получилось.
Вот Свят похож, ага. И если папа был в молодости такой как брат, тогда все может быть. Только для меня это ничего не меняет.
Поняла, что доказывать бесполезно. Мама из всего найдет положительное и еще больше будет восхищаться Костей. Поэтому поспешила поскорей к себе в комнату. Там сидел еще один любитель индюка. Ни к кому кот не идет, кроме своих, а тут на тебе... прыгнул в объятия врага.
Вот завтра мне снимут дреды и смогу приступить к поиску скромного и серьезного парня. Надо бы поскорее найти, чтобы знали, что место индюка уже занято.
