– Теперь мне пора идти, – сказал Энтони, отодвигая тарелку и вставая из-за стола. – Я должен составить договор и сделать объявление…
– О нет! – сказала мать, поднимая руку и останавливая его. – Имя джентльмена!
Энтони устремил взгляд на дверь, очевидно, желая сбежать. А потом улыбнулся:
– Пусть Пенелопа сообщит тебе эту счастливую новость.
Вот трус. Ей хотелось состроить ему гримасу, но она передумала, решив, что не стоит давать матушке повод сердиться на нее. Может, все не так уж плохо, раз Энтони опасается, как бы мать не воспротивилась браку. Значит, перспектива не так его радует, как он пытается изобразить.
Пенелопа откашлялась и четко произнесла:
– Это лорд Гаррис Честертон, мама.
– Что? – Мать вскочила из-за стола, загремев тарелками и расплескав чай. – Это Гаррис Честертон был с тобой в саду прошлой ночью, облапив тебя всю?!
Теперь Энтони вскинул на нее бровь.
– Прямо так и всю?
– Только там, где позволительно, – ответила Пенелопа, вдруг почувствовав себя очень маленькой с возвышающимися над ней родственниками.
– Нигде непозволительно! – воскликнула матушка. – Господи всемилостивый, мне следовало догадаться, что грядут неприятности, когда увидела на прошлой неделе, как ты таращилась на него.
– О, значит, это любовь с первого взгляда, разве нет? – вставил Энтони.
– Не знаю, при чем здесь любовь, – вздохнула матушка. – Не прошло и двух недель, как человек вернулся из очередного своего путешествия, и все же ты полагаешь, что знаешь его достаточно хорошо, чтобы согласиться выйти за него замуж, Пенелопа?
– Возможно, если бы вы отпустили меня в Египет, – заметила она, хотя считала, что утверждать нечто подобное в ее игре было еще рановато, хотя и выглядело заманчиво, – я могла бы найти себе кого-то более подходящего.
В конце концов это соответствовало правде. Однако придется продолжать игру, пока Энтони, как мать, не убедится, что лорд Гарри совершенно неподходящая кандидатура. Тогда она выложит свои карты на стол, и у нее будет предмет для торговли.
– Он, похоже, искренне меня любит, – сказала Пенелопа, хлопая ресницами в надежде, что ей поверят. – Что плохого в том, что я хочу быть любимой?
– Так что он вполне ее устраивает, как и меня, – обронил Энтони. – Ну, я побежал.
И ушел. Не задав больше ни единого вопроса и не озаботившись тем, что она натворила. Но матушка никуда не делась.
– Еще ничего не решено, – сказала она. – Отнюдь.
Это обнадеживало. Послушав Энтони, можно было подумать, что не успеет она и глазом моргнуть, как ее отдадут в жены лорду Гарри. По крайней мере матушка проявила хоть какое-то благоразумие в этом вопросе. Однако Пенелопа не могла показать, что рада этому.
Она прикусила губу, как будто хотела скрыть обиду. Хотя на самом деле пыталась скрыть улыбку.
– Матушка, ты не хочешь, чтобы я была счастливой?
Привычная к драматизму матушка лишь закатила глаза.
– Лучше бы ты еще как следует поразмыслила на эту тему, Пенелопа Растмур. Ты относишься к браку как к игре, словно брак – ничто. А он – вся твоя жизнь, дорогая. Будет жаль, если ты свяжешь себя с презренной личностью ради того, чтобы снискать себе немного внимания.
Пенелопа встала, чтобы удалиться. Завтрак и без того растянулся.
– Спасибо, матушка, но поверь, что для меня это гораздо больше, чем просто получение внимания.
Гаррис сожалел, что не имеет денег на лучшее средство передвижения. Раньше подобная мысль не могла прийти ему в голову; обычно его меньше всего заботило, что скажут о нем люди. Однако сегодня было бы приятно приехать за Пенелопой на чем-то более эффектном, чем гремящая двуколка, которую ему удалось раздобыть. Девушка наверняка привыкла к более элегантным вещам и сразу увидит, что любая другая коляска в Лондоне лучше этой.
