– Мисс Кейтс? Это смешно. – Джеймс почти повторил слова Кэт. – Кому понадобилось стрелять в бедную гувернантку?
По прикидкам Томаса, список желающих был не очень длинным. Зато какие в этом списке были мастера своего смертельного дела!
– Полагаю, тебе следует знать, что мисс Кейтс не совсем та, кем кажется. – Сложив на груди руки, Джеймс внимательно, оценивающе взглянул на младшего брата.
– То же самое я мог бы сказать и о тебе, Томас. Мисс Кейтс тихо и спокойно жила среди нас, пока не появился ты. А ведь ты испугал ее чуть не до смерти. Нагнал страху еще до того, как начали стрелять. Почему?
Какую правду следует им знать?
– Я знал ее в Индии.
– Я и сам догадался. Но, кажется, ей очень не хотелось возобновлять знакомство.
– Это так. – За последние два года Томас много-много раз представлял себе их встречу. И каждый раз в его мечтах Катриона радовалась ей и даже более того. Была без ума от счастья. Она обвивала руками его шею и покрывала лицо страстными поцелуями. Она не вздрагивала от отвращения и не говорила «оставьте меня»!
– Ты и тогда был с нею груб? Надеюсь, нет нужды говорить тебе, что я не потерплю, чтобы кто-нибудь – пусть даже мой брат, которого мы уже не чаяли увидеть, – третировал или оскорблял моих слуг. Леди Джеффри высоко ценит мисс Кейтс. Очень высоко.
Томас посмотрел на брата и отца, с которым, собственно, еще не успел как следует поздороваться, и груз собственных недостатков и поражений тяжело опустился на его плечи. Кэт была права. Увидев его, она не пришла в восторг, потому что он подвел ее. Самым жалким образом.
– Полностью признаю. Еще раз прошу меня извинить. Здравствуй, отец.
Его отец, граф Сандерсон, протянул младшему сыну руку и одарил его сердечной и неспешной улыбкой.
– Разумеется, Томас, это удовольствие – больше, чем удовольствие, – видеть тебя после стольких лет. Но… твое возвращение домой оказалось не самым благоприятным.
– Действительно. И мне очень жаль.
Джеймс смягчился, но не намного.
– Жаль? Это не объясняет того, зачем кому-то понадобилось стрелять в мою семью. Или, как ты настаиваешь, в мою гувернантку.
Естественным побуждением Томаса было хранить те немногие тайны Кэт, которые были ему известны: только ей принадлежит право говорить о них. Однако Джеймс был прав: его домашние подверглись ружейному обстрелу, и Томас должен был открыть им правду – по крайней мере большую ее часть.
– Что вы знаете о том, чем я занимался в Индии?
Джеймс взглянул на отца.
– Не много. – Граф устроился в кожаном кресле. – Почти ничего. Я смог лишь узнать, что по просьбе компании тебе пришлось выдавать себя за другого человека. Мне не удалось узнать ничего более. Полагаю, ты сделался шпионом.
– Весьма точное определение. – Томасу было не очень приятно слышать, что его труд оценили именно так. Ремесло шпиона не самое почетное занятие для джентльмена, несмотря на то что в искусстве собирать сведения ему не было равных. Он надеялся, что семья никогда не узнает о его былых подвигах. Собирался лишь сказать им, что разбогател на торговле лошадьми, которых сам же и разводил.
Но отец, кажется, имел собственный источник сведений.
– Вероятно, я бы не выбрал для тебя такой карьеры, – признался он. – Напротив: надеялся, что работа в Индии приведет моего сына к занятию политикой.
Его карьера, какой она была, подошла к концу. Кончено.
– Так и я ее не выбирал. Похоже, она сама меня нашла. – В который раз за последний год Томасу захотелось напиться. Долгие годы он следовал обету воздержания, который принес, превратившись в Танвира Сингха. И вот до чего довела его одержимая страсть к Катрионе Роуэн! Еще день, а ему уже требуется подкрепление, какое может дать лишь крепкое спиртное. Но он должен начать, как и собирался, честно.
