— Пи***шь! — припечатала она, пытаясь вырвать куртку из моей хватки. — А даже если и не врешь, то когда еще эти деньги будут! Мой урод раньше сдохнет! Он каждый день мучался, пока ты за наш счет в Москве развлекалась, и сейчас мучается, а ты шляешься где попало и уже три месяца заливаешь нам, что работу ищешь! Думаешь, я не знаю, почему ты хочешь его на операцию везти в какие-то америки, как будто здесь ничего нельзя сделать? Я все поняла про тебя, моль хитрожопая. Ты решила сама денег на нем заработать, решила сама его продать на ор… — она резко осеклась, покрутила кистью руки, подбирая подходящее слово, и промычала: — на опеку…
— Что ты сказала? — я взяла ее за плечи и встряхнула.
— Ларочка, о чем ты говоришь?! — всхлипнула в ужасе ба.
— Не верю я ей, вот о чем! — рыкнула Ларка, выворачиваясь из моих рук. — Короче, всё решено. У меня будут деньги уже завтра. У ребенка будет нормальная полноценная семья, здоровый позвоночник, сильные ножки и светлое будущее. А вы обе не имеете на него никаких прав. Я — его мать! Как захочу, так и сделаю. Ясно? Отцепись от меня, Машка, по-хорошему говорю. А то так вмажу, что станешь, наконец, красивая. С фингалом по собеседованиям ходить будешь.
Я отпустила ее и вытащила из кармана жакета телефон. Предупредила спокойно и сухо:
— Я звоню в полицию. Там разберутся, что за купля-продажа детей.
— В поли-и-ицию?! — заржала она. — Звони! Там все свои, прикормленные. Тебе жить надоело? Смотри, шепну слово крышакам, от тебя мокрого места не останется. А мальчики еще и развлекутся напоследок. Ты ведь, подозреваю, все еще девственница в свои двадцать три. Вот они порадуются!
— Лара! — шокированно всплеснула руками ба.
Я набрала номер и поднесла телефон к уху. Но сестра подскочила, ловко вывернула мне руку до хруста и, забрав мой мобильник, отбежала к двери и сбросила звонок. Спрятала руку с телефоном за спину. Знает, что драться с ней не полезу. Не на глазах ребенка, который слышит каждое слово.
— В общем так, овцы, — Лариса отступила еще на шаг в коридор. — Время уже позднее, ребенку спать надо. Даю вам время до завтрашнего вечера. Если не достанете мне срочняком пять миллионов, Димку больше не увидите.
— Ларочка, но как же, откуда нам… — пролепетала ба.
— Мне пох, откуда, — вызверилось на нее это чудовище. — Давно могли бы найти способ, как мамкину квартиру из-под ареста вывести и продать. Нашли же вы способ, как ее сдавать втихую. Вот и думайте. Вы обе — бабы с почти высшим образованием, расшеперьте свои хваленые мозги. Чао!
— Мой мобильник! — напомнила я, уже внутренне приготовившись, что придется ловить, когда сестра швырнет его об стену.
Но Лара меня удивила. Подошла, сунула мне телефон в карман и пробормотала:
— Ладно, прости. И ты, бабуш, прости, что на тебя наорала. Достало все просто. И опять у меня язвы выскочили, от работы меня временно отстранили, лечиться надо. А тут такой случай. Полтора миллиона за полный отказ от родительских прав, хули ушами хлопать.
“На органы,” — припомнила я оборванную фразу. По спине пополз ледяной озноб. Не верю я в добреньких бездетных миллионеров. С их деньгами они себе нормального ребенка выберут и усыновят. Или суррогатную мать купят. Никто не будет возиться с калекой, тем более, стопроцентный результат даже американский специалист не гарантировал.
А вот вариант, что на Лару, с пятнадцати лет вращавшуюся в криминальной среде, вышли черные хирурги — гораздо правдоподобнее. И ведь эта дрянь, доставшаяся мне в сестры, не признается в чудовищном замысле. Как спасти Димушу от его собственной горе-матери? Надо было раньше в опеку написать! Сейчас уже поздно.
