Бесс снова принялась за работу и продолжала говорить:
– Знаешь, дорогуша, в честь кого меня назвали? В честь королевы белых людей, что в Англии. Королевы Елизаветы. Ее называют королева Бесс. – Она снова расхохоталась. – Моя старая мамаша много чего находила смешным, хоть и рабыней была, и думала: как смешно, что меня назвали в честь королевы белых.
Ханна резко встряхнула головой и попыталась изобразить интерес к болтовне Бесс.
– Бесс, а на какой срок тебя отправили работать по договору на мистера Стритча?
– По договору! – Бесс резко обернулась, мигом посерьезнев и уперев руки в бедра. – Господи, доченька, я вовсе не по договору работаю на старого Стритча! Он пожизненно купил меня со всеми потрохами. Разве что вдруг решит продать меня.
У Ханны перехватило дыхание.
– Ой, Бесс, прости!
– Ладно, дорогуша, не надо понапрасну сотрясать воздух и жалеть старую Бесс. Я рабыня с самого рождения. Тебе еще ой как часто себя придется пожалеть…
В этот момент в кухню робко вошел мальчик, которого Ханна видела подметающим у порога.
Бесс повернулась к нему.
– Зашел поесть, да? Ты там все закончил?
– Да, мэм, – кивнул мальчик.
– Ханна, вот этого мальчишку звать Дики, – сказала Бесс.
Девушка улыбнулась парню.
– Привет, Дики. А как твоя фамилия?
Дики опустил голову и уставился на свои босые ноги.
– Нет у меня никакой фамилии, миледи, – пробормотал он.
Бесс потрепала длинную шевелюру мальчика.
– Дики у нас сирота, дорогуша. Нет у него ни родни, ни близких. Его привезли к нам по большой воде из Англии, а здесь отдали в услужение по договору. – Тут она отступила на шаг назад, голос ее стал суровым. – Прежде чем получишь пожевать, малыш, тебе надо наполнить котел водой из колодца.
Дики кивнул, взял стоявшее в углу деревянное ведро и вышел на улицу.
Бесс повернулась к Ханне.
– А тебе, дитя, срочно надо помыться. Я нагрею в котле воды, мыться будешь вон в той лохани. И найдем тебе другую одежду, а то на тебе сплошные лохмотья.
Ханна вспомнила, что с ее платьем, и прижала к груди рваный лиф.
– Оно… порвалось… по дороге…
– Видела. Я наблюдала, как этот дядька тащил тебя на веревке. Его в тюрьму надо, да. Так с родной дочерью обращаться!
– Он мне не отец, а отчим!
– Не имеет значения. Стыдоба, да и только.
Дики вернулся с ведром воды, которое вылил в висевший над очагом большой черный котел. Бесс развела огонь, а парень сделал еще несколько рейсов, выливая воду в стоявшую в углу деревянную лохань.
Наконец, Бесс сказала.
– Хватит. Вот… – Она положила на тарелку еду. – Теперь иди на улицу, Дики. И не заглядывай в кухню. Мы хорошенько помоем эту дочурку.
Она выставила Дики за дверь и вернулась к Ханне.
– Теперь раздевайся, дорогуша. Совсем-совсем.
Ханна смущенно замешкалась. Она никогда ни перед кем не раздевалась, кроме матери.
Бесс, почувствовав ее нерешительность, повернулась к ней спиной, не переставая говорить.
– Твои лохмотья сожжем. Тебе подойдет пара платьев девушки, что работала тут до тебя. У нее кончился срок дого…
Она снова повернулась к Ханне, когда та скинула рваное платье. Ханна застыла на месте.
– Боже праведный, дитя, вот это да! – беззвучно присвистнула Бесс. – Ты прямо красавица, прямо как благородная.
Ханна почувствовала, как заливается краской.
– Ты так думаешь, Бесс? А Квинт говорит, что я слишком высокая для женщины. Говорит, я прямо корова.
Бесс фыркнула.
– А ты, дорогуша, никогда не слушай, что говорит этот дядька. Он ведь отребье, только и всего, и ничего не понимает в благородстве. Слушай лучше старую Бесс, а старая Бесс говорит, что ты красавица.
