В тот день Клавдия отправилась на железнодорожную станцию, что находилась в нескольких километрах восточнее села, за мешком муки. В дальнюю дорогу поехала на местном популярном транспорте – велосипеде. Споро преодолев сельские колеи, благополучно прибыла на место. Маленькая станция была для деревенских чем-то вроде промышленного и торгового центра. Здесь имелся не только магазин, в котором торговали всем, но и склады, тракторные мастерские, оплот государственной медицины – фельдшерский пункт.
Заняв очередь в магазине, Клавдия решила прогуляться по перрону. Тут и привлёк её внимание мальчик, явно свободного образа жизни, не обременённого родительским вниманием. У него были взлохмаченные волосы, не по росту неряшливого вида брюки, футболка (или рубаха с оборванными рукавами) и, как водится, грязное лицо и босые ноги “Может сынок какой-нибудь пропойцы? – подумала Клавдия. – Беспризорных детей у нас при социализме быть не должно: партия не допустит”.
Мальчик стоял возле почтового вагона и очень внимательно наблюдал, как ловко орудует погрузочно-разгрузочная электрокара. Когда водитель, закончив работу, слез с сиденья и подошёл к грузчикам, мальчик приблизился к машине и стал в неё заглядывать, изучая подъёмный механизм.
– Пошёл отсюда! – гаркнул, свирепо выпучив глаза, водитель, заметив движение мальчика.
Тот же остался невозмутимым и вдруг сказал:
– А я бы сделал по-другому! Если впереди поставить упорные пневматические лапы и слегка усилить подъёмник, то можно поднимать и перевозить груза больше в два раза как минимум!
– Я тебе подниму, я тебе усилю! – почему-то рассвирепел водитель и, оставив коллег, которые тоже начали возмущаться наглым оборвышем, кинулся к нему, махая руками.
Тот по-прежнему не спешил убегать, что вызвало оторопь у подбежавшего мужика. Однако, он взял ребёнка за “футболку” и резко толкнул. Не устояв на ногах, мальчик растянулся на асфальте.
– Задай ему, Боря! Обнаглела эта пацанва беспризорная! – поддержали грузчики расправу над малолетним и беззащитным человечком.
Тут и подоспела возмущённая Клавдия.
– И не стыдно дитя бить! Что же он тебе, верзиле этакому, плохого сделал? – гневно выговаривала селянка, помогая мальчику встать.
Водитель стушевался от такого резкого нападения на свою персону и убавил пыл. Только сам невинно пострадавший оставался по-прежнему невозмутим – очевидно, привык к такому отношению посторонних. Он сноровисто отряхнулся и, глянув чистым, умным взглядом на свою заступницу, сказал:
– Что они понимают в технике? Я им такую “рацуху” предлагал, а они…
Презрительно скривившись, он по-мужски махнул рукой, смачно сплюнул и медленно пошёл по перрону в сторону от станции.
– Подожди! – поспешила за ним Клавдия. – Ты наверное голодный – идём со мной…
Советский детдомовец-беглец остановился в нерешительности, помялся и медленным шагом вернулся назад, к доброй женщине.
Так Клавдия обзавелась то ли сыном, то ли помощником, то ли дополнительным немалым беспокойством. Но жизнь селянки с приходом беглого детдомовца Матвея Кулябкина резко изменилась. И в деревне стало не так однообразно…
Своих родителей Матвей не помнил. Единственно кого он смутно представлял, так это своего старшего брата, правда, образно, как что-то родное, близкое и самое дорогое. В памяти навечно осталась картинка: идут они вдвоём по шумному вокзалу, взявшись за руки, и едят яблоки. Брат свысока улыбается и быстро о чём-то говорит. Матвей вскидывает голову, слушая брата, и чувствует как легко и просто на душе, кажется, сейчас подхватиться и… взлетит! Но счастье кончилось быстро – им перекрыли дорогу дяди в форме, оторвали брата и разъединили навсегда, уведя плачущего Матвея к сердитой тёте. Где делся брат, он так и не узнал…
