– Нет… Бог запрещает изображать людей на стенах жилищ. Разве ты не знала, госпожа?
– Ее нарисовал умелый художник. Это Венера – богиня любви и плодородия. В детстве я очень любила на нее смотреть. С годами краски побледнели, но все равно она дорога мне как память об отце.
Иса молчал. Он смотрел на картину, но не видел ее, вдруг неожиданно обернулся к Мириам и спросил.
– А где Петр?
– Какой Петр, Иса? О ком ты?
– Петр. Мой ученик.
У Мириам похолодели руки. Взгляд его был нежным и заискивающим, как у маленького ребенка, который совершил ничтожную провинность и не хотел понести наказание. Он улыбался и ждал ответа.
– Когда я нашла тебя, ты был один…
Он снова отвернулся и закрыл глаза.
– Я скоро уйду. Только встану и уйду. Не беспокойся обо мне, госпожа.
Досада и тихий гнев слышались в его словах. Женщина терпеливо ждала, но он молчал.
– Тебе некуда идти, – она старалась говорить ласково, едва сдерживая волнение. – Здесь ты найдешь все, что нужно. Тебя никто не будет искать.
– Я должен, – он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова, – помогать там… – Иса сделал неопределенный взмах рукой, увлекая ее далеко за стены дома.
– Везде есть те, кому нужна твоя помощь, – она подсела ближе, хотела взять его за руку, но он отстранился. Мириам сделала вид, что не заметила недоверчивого жеста и смиренно продолжала. – В моем доме много больных слуг, среди них есть мальчик Яков. Два года назад колесо повозки повредило ему ногу, с тех пор он не может ходить, и отец носит сына на руках. А город полон несчастных калек. Тебе не придется далеко ходить, Иса. Они сами найдут тебя.
Он не ответил. Он хотел остаться один. Рядом с этой женщиной он не мог дышать. Неведанное ранее смятение стальным кольцом сдавливало грудь, жалкая досада туманила разум и порабощала волю. Но не от змеиного яда онемел его язык, другие чары тонкими извилистыми парами пробирались через кожу под самые кости: страшные, пугающие… женские. Она притягивала его и манила, а нежный взгляд успокаивал и исцелял страждущее сердце. Душа трепетно просила его не уходить, остаться с ней. Желания накатывали живительными волнами, и хотелось всегда быть возле нее, но он знал, что непременно наступит день, когда она разочаруется в нем. И он заведомо боялся этого дня.
Поздней ночью, когда дневная духота покидала раскаленные комнаты, а прохлада наполняла жилища, Мириам разбудил громкий крик за стеной сада. Измученная за целый день суетными заботами она едва заснула и теперь с трудом открывала глаза.
– Мириам, открой окно!
Мужской голос разбудил соседских собак. Если не ответить, проснутся все слуги.
– Мириам! Не заставляй меня долго ждать, я рассержусь!
Подскочив с постели, словно от укуса змеи, она сразу узнала этот голос. Купец Ферхат вернулся в Магдалу и не смог проехать мимо ее дома.
– Открой окно, женщина! Иначе я всех разбужу в твоем доме! Ты слышишь меня?
Мириам подбежала к распахнутому окну.
– Слышу тебя, уважаемый Ферхат, – шепот ее срывался на крик. – Как можно беспокоить почтенных людей в такое время. Я позову слуг, и они побьют тебя палками.
– Мириам, – голос купца сменился на ласковый лепет. При свете яркой луны он разглядел долгожданное лицо. – Я не мог дождаться встречи, моя госпожа. Выйди ко мне в сад и осчастливь своим появлением, луноликая Мириам.
– Как тебе только не совестно, почтенный Ферхат. Ты что, хочешь опозорить меня перед слугами? Кто является посреди ночи под окна одинокой женщины. Мало того, что завтра соседи злыми языками перемоют мои кости, так еще и ворота вымажут грязью.
