Страсти в Обормотовом королевстве - страница 6

– И всё же подумайте, ваше высочество. Сейчас вы разгорячены. Остыньте и подумайте.

И с этими словами Чуддино исчез, растворился в воздухе, как будто и не было его.

День прошёл в гнетущем ожидании. Ближе к вечеру принцесса Дженни, сломленная переживаниями, уснула, свернувшись калачиком на своём троне. Ей снились какие-то бессвязные кошмары, и она всё время вскрикивала во сне. Проснулась она уже после захода солнца, когда почти стемнело.

– Ах, так это был сон, – с облегчением молвила принцесса, но, увидев испуганного короля, осеклась. Она поняла, что всё случилось наяву.

Его величество поднял глаза кверху и приложил палец к губам, давая понять принцессе, что Чуддино вполне может сейчас незримо наблюдать за ними, и потому лишнего лучше не болтать.

– А дворецкий, дворецкий так и не объявлялся? – с последней надеждой спросила принцесса.

Обормот XII-й помотал головой.

– А что, папа, если он сейчас где-нибудь в дворцовых хлопотах, а то и просто мирно спит в своей опочивальне? – совершенно фантастически предположила принцесса.

– Дженни, девочка моя, ты и в самом деле думаешь, что это был сон? Но не мог же он присниться и мне, и тебе одновременно! – резонно заметил король.

– Ну, пусть не сон. Вдруг нам привиделось. Наваждение нашло. Папа, давай пошлём слуг – пусть постучат к Джону. Или нет, я сама схожу к нему. А вдруг, а?

– Дочка, дочка… – в неверии покачал головой его величество, но побрёл за принцессой, заразившись, сам того не осознавая, невероятным предположением. Чёрт возьми, а вдруг им и вправду всё только привиделось?

Король и принцесса, выйдя из тронного зала, поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору в правое крыло дворца. Там находились покои слуг, и в том числе дворецкого Джона. Уже подходя к его комнате, они услышали доносившийся из неё глухой и неясный шум.

– Ну вот, что я говорила! – радостно воскликнула принцесса, схватив короля за руку. Глаза её возбуждённо блестели. – Конечно, он там, в своих покоях!

– Ничего не понимаю… – пробормотал совершенно сбитый с толку Обормот XII-й.

Принцесса Дженни кулачком тихонечко постучала в дверь.

– Джон, это вы там?.. Откройте нам! – то ли попросила, то ли приказала она.

Однако никто не подошёл и не открыл им дверь. Только равномерный глухой шум по-прежнему доносился из комнаты, словно там шла какая-то борьба.

– Джон, немедленно откройте дверь! – возвысив голос, властно приказал король. Но опять никакого ответа не последовало. Тогда Обормот XII-й взялся за ручку двери, та отворилась без всякого сопротивления, и король с принцессой оказались в покоях дворецкого. Комната была пустой.

– Ой! – вскрикнула принцесса и испуганно прижалась к папеньке. – Что это?

Обормот сам вздрогнул и попятился назад, к двери. И действительно, было от чего прийти в изумление: по полу ходуном ходила мышеловка, а в ней билась, словно птица в клетке, большая мышь! Увидев людей, мышь на мгновенье затихла, но только на мгновенье. Тут же она заметалась по клетке с удвоенной силой. Очевидно, этот шум и привлёк внимание короля и принцессы, когда они были в коридоре.

– Отец… – ошеломлённо прошептала Дженни, приглядевшись к разъярённому зверьку и заметив у него длинные усы, – да это же… это же наш Джон!

Обормот XII-й нагнулся к клетке и крякнул от удивления.

– Ну да, действительно, это Джон, – согласился король.

В общем-то, если подумать, ничего удивительного в произошедшем не было. Особенно если вспомнить, что дворецкий Джон с утра остался без своего любимого сыра. Когда же он превратился в мышку, его человеческий голод по сыру помножился на любовь мыши к этому продукту. И вот, только представьте себе: побуждаемая поистине нечеловеческой страстью к сыру новоиспечённая мышь бросилась в комнату дворецкого. То есть, собственно, в свою комнату. Путь к ней, очевидно, сохранился в памяти мыши-Джона на уровне подсознания. А вот информации о мышеловке у неё в подсознании, скорее всего, не было: завидев заветный сыр, мышка бросилась на него, как тигр на жертву, и слопала во мгновенье ока! И только потом уже обнаружила, что оказалась в западне. Поставленной, кстати, ею же самой в ту пору, когда она была человеком.