Алексей помотал головой, стряхивая с себя отупление, и спросил:
– Итак, Мальбрук в поход собрался. А деньги у тебя есть? – На немой ответ добавил: – Сколько?
– Шестьсот тысяч.
Алексей встал.
– Ложись спать.
– Что? – не поняла Маша.
– А то! Ты совсем охренела? Ты знаешь, куда едешь и на сколько? Ты знаешь, сколько сейчас стоят билеты, жратва, ночёвки? Или ты решила туристическую поездку провести, босиком по ласковой травке побегать? Так что не дури, утро вечера мудренеё – так ещё при царе Горохе говорили.
Маша тут же сникла и съёжилась. Вот так она терялась всегда при столкновении с рядовыми житейскими проблемами – оказывается, самый высокий душевный порыв может разбиться о низкую бытовуху. От бессилья Маша снова заплакала, разом ослабла и стала похожа на тысячи и миллионы российских женщин, уставших от бремени вечных проблем и житейских невзгод. А Алексей смотрел на неё и думал: «Родненькая моя, ну как же ты собралась ехать в такую даль, неизвестно куда и неизвестно зачем? Ведь сломаешься, как сухая камышиночка под ветром».
8
На следующий день Машу разбудил солнечный луч, прорвавшийся сквозь голые ветки берёз под окном. Она почему-то не помнила, как заснула, словно накануне напилась до беспамятства, а ведь легла в уме и здравой памяти. Да и пробуждение было странным: не от страха опоздать на работу, не от звонка террориста-телефона, который всегда трезвонил в самый неподходящий момент, не от утреннего истязателя-будильника. А просто проснулась и все, как это бывало в детстве в родительском доме. Она поглядела на часы. Ни хрена себе – уже десять! По привычке быстро вскочила с постели, а потом вдруг сообразила, что торопиться-то и некуда – она с сегодняшнего дня в отпуске.
Маша верила примете: как день начнётся, так он и пройдет. Судя по легкому и приятному пробуждению и солнечному дню, он предстоял быть не таким уж и плохим. Она лениво помылась в ванной, посушила феном волосы, позавтракала и пообедала одновременно, полила цветы. Но все утренние приметы опроверг телефонный звонок. Она и ждала его и не ждала, поэтому с неохотой взяла трубку. Это был Алексей.
– Выспалась? – не поздоровавшись, спросил он. – По сопению твоёму слышу, что выспалась. Ничего не говори и слушай. Билет я тебе взял, в Москву, на шестнадцать сорок поездом. Не возражай, поездом надежнеё, в аэропорту ты можешь неделю просидеть. Буду через двадцать минут. Пока.
Маша положила трубку, проворчала:
– Ну что за человек, бедной женщине рта раскрыть не даст.
Маша оделась, хотела позвонить на работу Грише Парятину, чтобы узнать, отдал ли он её заявление в бухгалтерию и начислили ли ей отпускные, но потом решила оставить это на потом.
Алексей открыл дверь своим ключом, быстро разделся, потер озябшие руки и спросил:
– Покормишь, Машенька?
Сегодня он был в форме служащего таможенной службы. Заметив её любопытный взгляд, объяснил:
– Служба.
Он наскоро похлебал щей, попил чай с пирогом и вытянул из кармана портмоне, вытащил из него билет и белый конверт. Маша посмотрела билет и довольно хмыкнула – место было не у туалета, вытащила из конверта пачку долларов, помахала ею у его носа, спросила:
– Откуда?
– Служба, – опять коротко пояснил Алексей и на её негодующий взгляд смиренно поднял руки.
– Ладно, ладно, расплатишься после приезда с Сашкой. Натурой. Поняла?
Маша нежно обняла его за шею, поцеловала в щеку и выдохнула:
