– Воды, пожалуйста.
– С газом или без?
– С газом, спасибо. – Она продолжала рассматривать гостиную и развешанные по стенам картины. – Мне нравится.
Неужели ей и картины понравились? А знает ли она…
– Это ты нарисовал?
Она посмотрела на него, а он опустил взгляд и открыл встроенный в полку холодильник.
– Да.
– Недавно?
– Нет, – грубо вырвалось у него. Даже слишком грубо. Он давно уже не рисовал. В левой руке отсутствовала моторика, необходимая для работы кистью. Он не мог написать ничего достойного.
Он поставил ее бутылку на стол, а сам открыл стеклянную дверь и вышел на веранду. После прохлады гостиной полуденное солнце нещадно палило. Аларик судорожно сглотнул.
Ему хотелось заглянуть ей в глаза, поддержать разговор, насладиться ее компанией, но он боролся с искушением, убеждая себя, что лишен этого права.
Он живет сейчас затворником. Его душа и тело покрыты шрамами. Он теперь совсем не тот, что раньше, и духовно, и физически.
Аларик услышал, как она вышла следом за ним на веранду, но продолжал смотреть на море и слушать шелест волн. Такая мирная и безмятежная картина.
– Когда я купил остров, здесь был лишь заброшенный фермерский дом. Мне пришлось все перестроить и обновить.
Она прошла к самому краю веранды и любовалась видом. Он подошел и встал сзади.
– Я понимаю, почему ты купил остров. И хорошо, что оставил каменную кладку. Она придает строениям душу и отлично вписывается в скалистый пейзаж.
Аларик хмыкнул, приятно удивленный тем, что Кэтрин так легко разгадала его замысел.
– Часть этого этажа и весь нижний были выдолблены в скале. И утес перестал доминировать в пейзаже. Кроме того, в спальнях на первом этаже прохладно даже без кондиционера.
– Стало быть, у тебя дом-перевертыш?
Его губы сложились в подобие скупой улыбки.
– Похоже на то. И спальня у меня выходит в бассейн. Удобно поплавать на рассвете.
– Ты так и делаешь? – Она обернулась к нему.
– Да.
– Каждое утро?
– Да.
Она по-прежнему не отрывала от него взгляда. Он глубоко задышал, пытаясь унять растущее волнение от ее близости, но безуспешно, поскольку вмешался исходящий от нее цветочный аромат с нотками ванили. Сладковатый и соблазнительный. Он чувствовал, как этот аромат проникает в него, обволакивая теплом, которого он так давно не ощущал.
Ему стало не по себе. Он вцепился в каменную балюстраду так, что побелели костяшки пальцев. Он совсем отвык от людей.
Общался только с Марселем, Доротеей и Андреасом. За последний год он не виделся ни с кем, кроме сестры, которая заявилась непрошеной гостьей.
И вот теперь он здесь с Кэтрин. Это самое настоящее искушение, сестрица знала, что делает, когда уговаривала его принять Кэтрин на острове, а он сам ей подыграл.
Вот чертов дурак.
Она встала рядом и, подставив лицо солнышку, сказала:
– Я отлично понимаю, почему ты здесь поселился.
Она казалась такой довольной и счастливой, а это так противоречило царящему в его душе хаосу, что он решился посмотреть на нее. А зря. Он почувствовал, что попал в ловушку. Вот самое правильное определение для его состояния. Капкан.
Кэтрин была воплощением успеха, а он это ненавидел. Он хотел использовать эту ненависть как щит, чтобы держать дистанцию и не возрождать былых чувств.
– Остались только спальни? – Она мгновенно повернулась к нему и так посмотрела, что ему стало ясно, что она слишком много про него поняла.
Он прочистил горло и, выдержав ее взгляд, произнес:
