Белнэп боролся изо всех сил, чтобы приглушить бушующую внутри ярость.
– Значит, ваш план действий заключается в том, чтобы… не предпринимать вообще никаких действий?
Гаррисон посмотрел ему в лицо.
– Вероятно, ты слишком много времени провел на оперативной работе. Позволь сказать тебе вот что. В начале семидесятых я пережил слушания комиссии Черча.[13] Так вот, как у нас поговаривают, по сравнению с новыми расследованиями, которые ведет нынче комиссия Керка, те слушания покажутся невинными пустяками. Сейчас все разведывательное сообщество ходит по острию бритвы.
– Не могу поверить, что вы в такой момент можете озираться на вашингтонский вздор!
– Оперативникам не дано это понять. На самом деле рабочий кабинет – это такое же поле боя. Капитолийский холм – это другое поле боя. И там тоже идут сражения, в которых мы одерживаем победы и терпим поражения. Если нам урежут бюджетные ассигнования, мы будем вынуждены свернуть какие-то операции. Меньше всего нам сейчас нужно, чтобы получило огласку известие о нашей неудаче. Меньше всего нам сейчас нужен ты.
Слушая парад рассудительных разглагольствований, Белнэп чувствовал, как его изнутри раздирает отвращение. Человеко-часы, затраченные на подготовку операции, бюджетные ассигнования – все то, что стояло за «осторожным» подходом, на котором настаивал Гаррисон. Хвастливая забота о безопасности и надежности в действительности являлась не более чем дымовой завесой. Гаррисон провел на руководящей работе так много времени, что потерял способность отличать строчки бюджета от жизни реальных людей.
– Мне стыдно, что мы с вами работаем в одном ведомстве, – наконец глухо промолвил Белнэп.
– Черт побери, любые наши действия лишь еще больше ухудшат ситуацию! – сверкнул глазами Гаррисон. – Можешь ли ты хоть на одну минуту подняться над самим собой? Ты что, думаешь, Дракер в восторге от того, что нам приходится отступать? Ты полагаешь, мне хочется сидеть, заткнув задницу пальцем? Поверь мне, никто из нас этому не рад. Решение далось нам очень непросто. Но тем не менее оно было принято единогласно. – Он на мгновение устремил взгляд вдаль. – Я не жду, что ты увидишь общую картину, но мы не можем позволить себе действовать. Только не сейчас.
По всему естеству Тодда Белнэпа, словно ураган по равнине, пронеслась бешеная ярость. Тот, кто обидит Поллукса, будет иметь дело с Кастором.
Резким движением руки Белнэп сбросил со стола Гаррисона лампу и телефонный аппарат.
– Ты хоть сам веришь своим долбаным отговоркам? Ибо Джаред вправе ждать от нас большего. И он это получит.
– Вопрос исчерпан, – тихо промолвил Гаррисон.
Ярость придала Белнэпу силы, как это бывало всегда, а сейчас сила была нужна ему как никогда. Джаред Райнхарт был лучший человек из всех тех, кого он знал, человек, не раз спасавший ему жизнь. Настала пора отплатить ему тем же. Белнэп понимал, что, возможно, его друг уже сейчас мучится под пытками; шансы на спасение Джареда таяли с каждым днем, с каждым часом. Все до одной мышцы в его теле напряглись; решимость духа перешла в решимость тела. Белнэп вихрем вырвался из здания центрального управления ОКО. Опустевшая сердцевина его сознания заполнилась водоворотом бурлящих чувств – ярости, целеустремленности и чего-то пугающе близко похожего на жажду крови. «Вопрос исчерпан», – объявил Гаррисон. «Вопрос исчерпан», – подтвердил Дракер. Белнэп понимал, как ошиблись оба его начальника.
