Здесь его и задержали. Четверо ментов с тупорылыми автоматами выскочили, как с деревьев свалились, одновременно с разных сторон. Стволы смотрели прямо на человека. Пожелай он упасть, а они выстрелить, то вполне могли бы с такой тактикой перестрелять друг друга.
Но он, к счастью, сопротивления не оказал.
– Лапки подними.
– Что вам надо, ребята?
– Нож брось в сторону.
Человек отбросил нож.
– Документы есть? – спросили.
– Есть, – он полез во внутренний карман.
– Стоять. – Ствол сильно ударил человека между лопаток. – Лапки, мудак, кверху. Симонов, обыщи его.
– Да что вы в самом деле? Что вам надо?
– Сейчас машина подойдет, тогда и разберемся, кому что здесь надо.
Машина подошла почти сразу. Милицейский «уазик».
– Что ты здесь искал? – спросил капитан, показывая на кучу хвороста.
– Корни искал.
– Ну-ка, переворошите все, – скомандовал капитан ментам. – Что-то там должно быть. А ты садись в машину. Не туда, не туда… Через заднюю дверь, за решетку…
Я снова спустился на четвертый этаж и позвонил своей недавней собеседнице. Она открыла сразу. Значит, под дверью слушала. Любопытная тетя. Но такие в нашем деле бывают полезнее наряда ментов из райотдела.
– Вы не подскажете, на шестом этаже кто живет?
– Люся. Женщина с двумя детьми.
Она посмотрела недоуменно, никак, видимо, мысленно не связывая Люсю с квартирой Чанышевых.
– А из мужчин?
– Нет у нее никого. С мужем она уже три года как развелась. И чтоб кого-то приводила – я не видела… Люся – женщина серьезная.
– А на их этаже молодой человек… – я описал того, что прошел мимо меня по лестнице. – Такой там нигде не проживает?
– Нет. Там только один молодой – Юрка. Он школу заканчивает. В квартире напротив Люси живет. Но он ростом-то с меня, не больше.
– Спасибо. Я поднялся этажом выше. Лоскутков уже вызвал экспертов и следственную бригаду горотдела и сейчас выгнал всех с балкона, чтобы не наследили. Хотя, пожалуй, уже поздно. Мы все там побывали. И неизвестно, кто за что рукой в этой тесноте и в спешке взялся. Могли отпечатки и заляпать. Ведь когда смотрели на путь, которым преступник ушел, мысли были только об одном – о погоне. Это потом я сообразил, что гнаться уже не за кем. Паровоз ушел.
– Обыск в квартире производили? – спросил Лоскутков опера из райотдела.
– Зачем, здесь и так все было ясно. Только наркоту забрали. Нам Чанышева сама показала, где у нее что припрятано.
Майор посмотрел неодобрительно, хотя и знал, что обыск производится далеко не всегда. Сам он к обыскам имел почти садистское пристрастие – нравился, видимо, ему вид разбросанных и перевернутых предметов, – а однажды умудрился провести обыск даже у меня. Тогда мы и познакомились.
– Кстати, а почему в материалах нет протокола допроса соседки с четвертого этажа? – спросил я.
– Я сам пару раз к ней заходил, оба раза никого дома не было. Откуда я могу знать – где она. Может, она и не живет здесь. Может, у детей, за внуками ухаживает. Может, у нее домик в деревне…
– То есть ты хочешь сказать, что ее не допрашивали?
Кудрявцев мотнул головой так, что мне показалось – он отмахнулся от меня лысиной.
– Никто ее не допрашивал.
– Сержант, – попросил я. – Пригласи сюда соседку с четвертого этажа.
– А что такое? – коротко и настороженно спросил злой Лоскутков. Он уже понял, что следствия вообще никакого не было. Так, отписали бумажки и посчитали, что отчитались. А моей педантичности мент верил. Только всегда подозревал, что я не все ему говорю.
