– Они были хозяевами на наших землях, Бренн, но теперь это уже не так. Ты ведь знаешь, что мы сожгли все римские крепости во владениях сельговов в первые же два дня после того, как объявили войну захватчикам. Теперь сельговы свободны от их гнета, и им нелегко будет вернуть нас под свою власть. Трофеи, захваченные нами в сражениях с римлянами, вернут наших союзников – северные племена. Это свидетельства того, что империя уже ослабела. Они указывают на то, что легионы можно победить в бою, а значит, мы снова станем свободны и…
Правитель вотадинов открыто рассмеялся ему в лицо, и Кальг оцепенел от ярости.
– Это значит, что тебе просто повезло, Кальг. Ходят слухи, что ты нашел среди римлян предателя, который заманил легион в ловушку. Но не стоит рассчитывать, что и в другой раз нам выпадет такая удача, если это только можно назвать удачей. Да, ты разгромил легион, но еще до вечера того же дня мы бежали, как испуганные дети, а на пятки нам наступали еще два легиона и проклятая кавалерия. Из-за их копий я потерял сына, которого больше никогда не увижу, а его голова, отрубленная римскими солдатами, украсит стену их казармы.
Его племянник, Марто, стоял за креслом своего дяди с полудюжиной верных людей и смотрел на Кальга с плохо скрываемой яростью. Об этом суровом воине с лицом, испещренным шрамами, ходила слава бесстрашного бойца. Бренн откинулся в кресле, не отводя взгляда от Кальга. В это мгновение вождю сельговов вдруг стало ясно, что наступает решающий момент. Быстрой походкой он преодолел разделяющее их расстояние и, подойдя вплотную, склонился над стариком, чтобы смотреть ему прямо в глаза. Марто и его люди напряглись, готовые обнажить мечи, если Кальг посмеет притронуться к их повелителю.
– Сын твоей сестры – ваш новый герой, старик? Или, может, поступим как в старые времена: ты выставишь своих людей против моих, и посмотрим, чья возьмет?
Бренн бесстрашно встретил его взгляд.
– Согласись на мир с римлянами – и никакого поединка не будет. Уже сейчас на наших землях стоят два их легиона. Им подвластна вся местность вокруг их разрушенных крепостей, которые они уже начали восстанавливать, а ты утверждаешь, что сможешь сбросить их гнет. Если мы попробуем оказать сопротивление, их легионы прокатятся по нам тяжелыми жерновами и вдавят нас в землю. – Он отрицательно покачал головой и повернулся к стоящим за ним людям. – Восстание проиграно. Мы снова под их железным кулаком, но на этот раз мы не получим от римлян никакой компенсации, которая послужила бы нам утешением. Единственное, на что мы можем рассчитывать, – это обменять проклятые трофеи на некоторое снисхождение, присовокупив к ним униженную мольбу о прощении и обещания хорошего поведения в будущем. А пока мы этого не сделаем, их легионы будут топтать нашу землю, ища отмщения за свою поруганную гордость.
Кальг отвернулся, притворяясь, что обдумывает предложение. Это был не просто приказ от племенных вождей, столпившихся за спиной старика, – это был смертный приговор для него самого. Ведь если начнутся переговоры, то жажду мести утолит лишь выдача его собственной головы наряду с головой римского легата, что сейчас лежит в его шатре, в кувшине с кедровым маслом. Если, конечно, им не удастся захватить его живым для долгих унижений и последующей ритуальной казни. Он повернулся и посмотрел в безжалостные лица, скрывая улыбку.
