Ион рассказал мне историю Сэма Фрая. Я тотчас написал Дорси. Данного обещания помалкивать я не нарушил и о прошлом Мистера «Металлики» не упомянул, только сообщил Дорси, что Морган уверен: те парни, что едва не прикончили нас, не были связаны с мафией.
«Он сказал, что мафиози могут творить самые омерзительные дела, но только ради конкретной пользы. Отморозков, убивающих просто так, там не держат. Мафии невыгодно привлекать к себе лишнее внимание. Детектив уже установил: этот Сэм Фрай несколько раз был в баре. Наверное, видел выступления Джульетты, запал на неё и решил изнасиловать. Позвал приятелей, распалил их воображение. Всё это ужасно, но не имеет отношения к чьим-то попыткам завладеть «Сладким местечком». Детектив уверен, что уцелевший парень теперь сидит тише воды ниже травы, и, возможно, далеко за пределами штата Невада».
Дорси прочла сообщение, но опять не ответила…
Почему она молчит? Наверное, я не так уж сильно понравился ей, как хотелось бы думать. Я пытался убедить себя, что у меня нет причин для сожалений. Ведь не влюбился же я в Дорси!
И всё равно на сердце было тяжело.
Гриер выплюнул окурок.
– Идём, Смоки, прогоним чурбанов ещё разок.
– Бенни, хватит называть их чурбанами.
– А кто же они?
– Они – Кетхума. Если угодно, идолы. Когда-то им поклонялись, а теперь им предстоит потешать публику в стрип-баре… Прояви к ним немного уважения, о’кей?
Когда мы в очередной раз выкатили идолов, послышались редкие аплодисменты, щемящее неуютные в почти пустом тихом зале. Оказалось, у нас уже есть публика. Перед сценой стояли несколько стульев, и на них сидели Твидл с Гришемом, Роджер Багз и все шесть девочек «Сладкого местечка».
Пэм Тревис расположилась в стороне. Она сидела по-мужски, широко расставив ноги, обтянутые рваными джинсами, уперев локти в колени. Её чёрное лицо было почти неразличимо в полумраке.
Джульетта, в коротких шортиках и блузке с оборками, тоже держалась чуть в стороне. Она сидела, положив ногу на ногу и скрестив руки. Джульетта точно знала, что звёздный танец ей не светит, и демонстративно скучала.
Остальные так и льнули к двум боссам. Блондинка Линда Лейн, изображавшая на сцене весёлую сексапильную «шведку» (привет из кинематографа семидесятых, знакомого теперь только замшелым ценителям). Миранда Рохо, жгучая латиноамериканка, Бетси Брейвхарт, «скромная жёнушка, шлюха в душе», и даже Дженни Джонс, которую Бенни метко окрестил «оторвой-байкершей». Сейчас на Дженни не было ни клочка проклёпанной чёрной кожи, она была одета в костюм для занятий аэробикой, но что-то в её лице не позволяло забыть о сценическом имидже.
– Бенни, дай нам свет! – потребовал Твидл. – Смоки Рэй, если ты не собрался исполнять роль третьего божка, спускайся и сядь рядом.
Гриер умчался за кулисы. Когда я нашёл себе стул и сел, невольно соблюдая дистанцию от Гарри Твидла, наверху раздался глухой щелчок, и снопы света упали на две ипостаси Кетхумы.
– Пэм и Линда, поднимитесь на сцену, – потребовал Твидл.
Обе девушки встали. Линда взбежала по ступенькам, Пэм, мягко ступая в мокасинах, запрыгнула на сцену прямо из зала.
– Что нужно делать? – спросила она своим обволакивающим, с лёгкой хрипотцой, голосом.
– Пока ничего, просто стойте там.
Мне хотелось посмотреть на выражение лица Твидла, но я не мог оторвать взгляда от Пэм.
На свете есть девушки красивее, я сам могу навскидку назвать несколько. Та же Миранда Рохо – поистине ослепительная чернобровая красавица с изумительным рисунком губ и блестящими глазами. Высокая «шведка» Линда, хрупкая «француженка» Джулия, спортивные американки Бетси и Дженни – каждая была по-своему красива привычной, впитанной с каждым глотком американского воздуха красотой.
