Девушка в белом платье, с заколотыми двумя розовыми заколками длинными чёрными волосами должна была играть почти в конце. Выйдя на сцену одна, она поклонилась, села за фортепиано, сохраняя идеальную стать, привычным движением откинула крышку, скрывающую клавиши… Начало было сыграно без единой проволочки, без единой ошибки, и Кента уже успел немного задремать, но вдруг всё изменилось коренным образом, ритмы стали чаще, музыка живее и более близкой к сердцу, очень быстрой и даже задорной. Если подумать, такого в этом фрагменте совсем не должно было быть, а девушка всё играла и играла свою никому не известную музыку. Когда она всё же закончила, и её пальцы неожиданно остановились над клавишами, стены едва выдержали взрыв аплодисментов, а она только молча принимала их, сохраняя такое выражение лица, будто сделала что-то, что уже давно должна была сделать.
– Ну и после этого она и ушла из оркестра, – продолжал Кента. – Точнее… выгнали её. Мы тогда её ждали после концерта и всё сами увидели. Тогда её к нам и пригласили.
– И она сразу согласилась?
– Ну да. Она хотела играть свою музыку, и мы ей это предложили.
– А если ваш Тода вернётся?
На этом моменте внезапный приступ разговорчивости Такахаши Кенты закончился, и вопрос Юты так и остался без ответа, как и кафе без третьего заказа. Была ли необходимость в первом или во втором или же вовсе нет – это осталось совсем не важным, но обладатели гордого звания последних посетителей кафе покинули его, отправившись восвояси… насколько это можно было считать таковым.
========== Неясный и странный ==========
– Пошевеливайтесь давайте.
– Да не так ставь!
– Эй, больно же!
– Прости…
– А где Юта?
Последний вопрос заставил всех замереть на две секунды около открытого багажника большого автомобиля не первой, и даже не второй свежести, пригнанного старым другом Томору. В общей суматохе и не заметили, что среди них нет одной из равноправных составляющих их коллектива, без которого не обошлась бы ни первая, ни вторая песни.
– Ну он у меня… – Кента, приодевшийся ради такого дня более менее презентабельно, начал сжимать кулаки.
– А может, позвонить ему? – предложила Харука, в этот день сделавшая себе невообразимую прическу из черно-розового вихря.
Последнее предложение было одобрено большинством голосов и выполнено Дзюном, что, впрочем, не принесло особой пользы, так как абонент оказался недоступен после десятков длинных гудков. Вторая попытка также не увенчалась успехом, что не помешало стрелкам часов приблизиться к заветной отметке ещё на четверть.
– Что и требовалось доказать… – вроде как про себя, но нарочито громко, чтобы все слышали, произнес Кента.
– Поедем без него? – предложил Томору.
– Придётся… – вздохнула Харука.
Собрав последнее, что могло бы пригодиться, и удачно забыв то, что пригодиться обязательно, компания уже забралась в машину. Уже завелся мотор, в первое время работавший ладно, но потом пропускавший какие-то высокие неподобающие звуки. Уже хотели ехать, но вдруг звуки эти приобрели отчетливость.
– Подожди, – остановил Дзюн собравшегося нажать на педаль газа Томору. – Бежит наша пропажа, – добавил он, смотря в зеркало заднего вида.
И впрямь, к машине со скоростью, близкой к скорости олимпийского легкоатлета, приближался Юта, размахивая одной рукой, чтобы привлечь к себе хоть какое-то внимание. Можно было бы подумать, что если бы машина уехала без него, то он бы догнал её – так быстро бежал.
