С каменной улыбкой на лице я отворила дверь в свои комнаты и отпустила Миан, служанку. Прикоснулась ладонью к её щеке – благословение – и заметила робкую улыбку в ответ. И она верит! Неудивительно, иначе бы ей здесь не служить.
Ещё есть теплица и цветы в ней, но туда не пробраться незаметно.
Сняла, наконец, сапожки. И, закрыв лицо руками, заплакала. Беззвучно, без слёз. Пришлось научиться. И часто, ох, очень часто тренироваться.
В среднем – раз в две недели.
* * *
Никак не могла заснуть.
Телевизора в моих комнатах нет – не пристало девице благородного происхождения таращиться на картинки, повествующие о всеобщем упадке, разврате и насилии. О видео я даже не упоминаю. Музыку слушать можно – но не здесь, а в музыкальной комнате. Нет, спасибо.
Как мне всего этого не хватает. Особенно международных новостей. Всё, Майтенаринн, кончились новости. Нет, и не было никогда других стран. Твоя новая и единственная страна называется семья Тонгвер.
Книги тоже можно читать не всякие. Правда, с первого курса меня перестали тщательно обыскивать, чтобы узнать, не протащила ли под одеждой недостойную книгу. Думаю, что прислуга – никто кроме неё в мою комнату входить не должен – всё равно сообщает, что у меня там, на полках.
В сущности, не очень много. В основном, записки натуралистов, всякие поучающие романы, самым новым из которых лет триста. Несколько томиков стихов. Дневников я не веду – то есть, здесь не веду. В жилом корпусе Университета, в моих апартаментах, за сигнализацией и толстыми стенами я ещё могу рискнуть вести дневники. И даже вела, наивная, некоторое время.
«Я помогу тебе, Светлая…»
Поможешь?
Почитала про подводный мир – любимый том из всего собрания сочинений Канри-Та, неутомимого, всё ещё живого и бодрого в свои девяносто лет путешественника. Мечтала уговорить его брать меня с собой в плавания. Сколько мне тогда было? Семь лет.
Но изящный слог Канри не достигал сознания. Запоздало пришла усталость. Кончилось нервное напряжение, схлынуло с не появившимися слезами. А призрак – он тоже померещился? Обожжённые холодом ладони – тоже? Я посмотрела на ладони. Через день-два частично сойдёт кожа, как меня предупредили. Впрочем, руки-то всё равно в перчатках.
Легла поверх покрывала, не раздеваясь. Выключила свет, повернулась на правый бок, закрыла глаза.
Оглушительно стучало моё собственное сердце.
Слабый, слабый скрип. Да нет, не может быть – ничто здесь не скрипит. В комнатах можно передвигаться бесшумно. Вот в коридорах – там да, есть там чему скрипеть и потрескивать под ногами. Всё те же традиции строить дома так, чтобы ко входу в комнату нельзя было подобраться незаметно.
Я поняла, что рядом кто-то есть. Здесь, в спальне… или в библиотеке? Совсем близко. Движется, невидимый для глаза, оставляя в пространстве слабую рябь. Подойдёт, чтобы наклониться надо мной и…
Я рывком села, ощущая озноб. Протянула руку, велела свету включиться.
Ничего не произошло. Что случилось?! Выключатель никогда не ломался!
Со страху я едва не закричала. Бросилась в сторону стены, к механическому выключателю. Стукнулась обо что-то лбом – искры из глаз. Всё, дотянулась.
Свет зажёгся не сразу. Сплю, подумала я, глядя, как переливается внутри плафонов разреженное жёлтое пламя.
И нечем обороняться. Как говорил наставник по военному делу, единственное оружие – писк. Ну, тут он меня недооценивает.
Свет зажёгся в полную силу.
