Тем временем я уже обогнул угол дома и продолжал следовать за этими людьми.
Да, так и есть. Психопаты направлялись прямиком в клуб. Они скрылись за дверью цокольного этажа, но заходить следом я не торопился. Я ждал, пока охранник осмотрит их и одобрит пропуск. Главное правило преследователя – не попадайся преследуемому на глаза более одного раза. Выждав с минуту, я зашел.
– Сколько лет? – бесцветным голосом спросил громила на лестничном пролете.
– Двадцать два, – ровно ответил я, позволяя тому пробежаться ладонями по моей одежде.
– Выглядишь младше, – нагрубил он, но все же сдвинулся с прохода.
Ничего не ответив, я молча толкнул дверь в клуб. И тут же скривился от ударных волн здешней музыки. Да и музыкой это язык не поворачивался назвать. С моей вывернутой наизнанку точки зрения, выглядело это весьма слуходробительно – акустическое цунами, вместо того чтобы ласково обволакивать людей, врезалось в них, разбрызгиваясь, словно о скалы.
Вообще, сама по себе музыка – это не игра на барабанах, клавишах и струнах. Это игра на личных ассоциативных образах в мозгу слушателя. Чем распространеннее и понятнее была азбука оперируемыми ассоциативными образами в голове музыканта, тем больше шансов у него было заполучить успех на эстраде для ширпотреба. И наоборот, чем проще был арсенал звуковых ассоциаций у слушателя, тем легче ему было угодить.
Но то, что мне довелось увидеть здесь, уже никак не относилось к игре на ассоциациях. Тягучий и буквально расшатывающий материю инфразвук – в данном случае именуемый басами – разрушал всю нервную систему присутствующих, отчего те входили в так называемый транс. Но разумеется, этот транс был результатом обширных сбоев в системе восприятия, отчего мозги попросту начинали плыть. Дешевенький кайф, стоящий в одном ряду с занюхиванием клея.
Как уже можно было догадаться, клубные вечеринки я не переносил. В один миг облачившись в акустические доспехи, я стал неторопливо пробираться среди брыкающихся людей на танцполе. Это было очень непривычным ощущением – проталкиваться среди людей, вне всякого сомнения, шумящих и плещущихся в бассейне, заполненном инфразвуком, но при этом не слышать ничего. Как если бы все это происходило под водой, и максимум, что можно было услышать – это словно бы елозящие по мокрому стеклу огромные тряпки.
Внезапно меня кто-то дернул за плечо.
– Браток! Ты что, не слышишь меня, что ли?! – хамовато протянул какой-то доходяга, нагло осматривая меня. – Я тебя спрашиваю…
Не дослушав, я дернул плечом, стряхивая его руку, и стал протискиваться дальше, опасаясь забыть и утерять из виду памятный эскиз тел тех троих.
– Слышь, браток, кому говорю?! – возмутилось быдло, снова цепляясь за мое плечо.
Я повернулся к нему с перекошенным лицом и сделал хватательный жест навстречу его грудной клетке. Воздух с резким свистом вырвался из его рта и носа.
– Я не браток тебе, сука, – отчетливо прошипел я прямо в его сипящее лицо. Разжав его скукоженные до предела легкие, я поспешно нырнул в толпу, чтобы не навлекать на себя внимание рядом с судорожно откашливающимся парнем. Но, судя по всему, этого никто даже и не заметил.
Наконец, я учуял знакомую фигуру в конце зала. Пробравшись ближе, чтобы опознать зрительно, я чуть не натолкнулся на две другие. Они заказали себе у барной стойки три бутылки пива и ушли к своему товарищу.
Оценив обстановку, я решил, что наблюдать за ними, не вызывая при этом подозрений, будет проще всего именно у барной стойки. Тем более что возле нее сидела откровенно разодетая женщина. По-видимому, местная стриптизерша, коротающая перерыв. Она свысока поглядывала на мужчин в зале, а некоторых одаривала располагающей улыбкой.
