А счастливые молодые, как два голубка, ворковали, совершенно не замечая никого вокруг. Он, преклонив колено, подарил любимой дивную розу. Она зарделась. Он неловко коснулся её руки… и оба покраснели до корней волос. Опустили головы и, хоть не касались друг друга, но так близко были они, что казалось, слились в одном кружении солнечного вихря и уже неслись навстречу своему счастью…
И вечерняя трапеза была превосходна: одно блюдо сменяло другое, собаки не успевали слизывать остатки пищи с тарелок хозяев, как несли уже новое кушанье, молодое вино лилось рекой, и всех гостей удивляли диковинные заморские фрукты.
А после под ласкающие звуки флейт были неспешные танцы. Первой парой жених и невеста. Она очаровательна: тонка, хрупка, застенчива, глаза не поднимала, румянец играл на нежной коже, лишь он один предательски выдавал её радость.
Вдруг, гулко ударяя о каменный пол крючковатым посохом, в грязном рубище, с котомкой за плечами и деревянным распятием на груди, в праздничную залу вошёл босой старик. Лицо его было иссушено ветрами и знойным солнцем, волосы серы, как мартовский талый снег, но чёрная борода да острый взгляд сразу выдавали в нём человека ещё не старого, но много, очень много повидавшего.
Он вошёл и, стукнув посохом об пол, призвал:
– Христиане! Время ли вам танцевать и праздновать, когда Гроб Господень находится в руках поганых сарацин?!
Вмиг всё стихло, гости замерли, словно поражённые громом небесным. Лишь влюбленные шептались в сторонке и украдкой, неловко, едва касались друг друга. О, разве есть что-то важнее их любви! Разве нужен им кто-то ещё! Они даже и не заметили грозного странника… и не услышали его призыв…
Спустя годы невеста будет вспоминать те мгновения, когда они с возлюбленным могли не видеть и не слышать других, словно были под крылом у ангела, словно он оберегал их от всех житейских невзгод. И долгими вечерами со жгучей болью в сердце она будет вспоминать тот день, когда могла взять любимого за руку и увести от всех в тёмную ночь, и остаться с ним наедине. (От этих мыслей кровь приливала к голове, она вспыхивала и журила себя за непристойность, но со временем осталась лишь горечь несбывшейся мечты.) Это потом она будет вспоминать счастливые минуты, когда они могли не слышать слов странника, а слышать только биение собственных сердец, а сейчас… Ах, если бы тогда она могла увести его в покои и наслаждаться любовью, забыв обо всём на свете, то всё бы в жизни сложилось иначе!
А тогда…
…Тогда в вечерней мгле, притушив факелы, только под тусклым мерцанием свечей, все, затаив дыхание, внимали жестам[9] о доблести и мужестве рыцарей-крестоносцев. И невеста слушала с восхищением странника, но робко, украдкой посматривала на любимого, и застенчивой улыбкой отвечала на его влюбленный взгляд, и приходила в восторг от той незримой связи, что была между ними. Она бы отказалась от всего, лишь бы убежать с ним от всех, лишь бы он держал её за руку и смотрел бы вот так, как сейчас!
Но странник всё продолжал рассказы о сражениях с подлыми сарацинами, и невеста заметила, что в глазах возлюбленного вдруг вспыхнул совсем иной, безрассудный огонь! А когда странник поведал о несметных сокровищах далёких стран, любимый так заслушался, что и вовсе перестал смотреть на неё. Сердце девушки опечалилось, губки поджала, от обиды и ревности всплакнула бы, но так интересно было все то, о чём вещал незнакомец, что невеста сама заслушалась…
