Суд над Декабрем - страница 4

– Владимир, – отец снисходительно отвечает на этот жест.

После мы поехали по названному адресу в мастерскую Анны. Я, еще не зная о ее финансовом состоянии, нафантазировала себе, что эта небольшая квартира-студия, где все обставлено мольбертами, холстами, а каждый метр заполнен красками и другими инструментами художника. Но, вопреки моим ожиданиям, мы приехали на окраину города и водитель остановился перед каким-то старым гаражом. Аня вышла от машины, глянула на отца, который скинул брови от удивления.

– Да-да, это моя мастерская. Предыдущие хозяева уехали, так и не продав гараж, а мы с друзьями сорвали замок и повесили свой. Теперь это наше имущество, – с этими словами девочка открыла гараж, а затем включила тусклую лампочку.

Атмосфера была, мягко говоря, гнетущая. На старых полках лежали какие-то непонятные инструменты, детали, полностью покрытые таким толстым слоем пыли, что у меня едва не начался приступ бронхиальной астмы, останавливало только то, что такой болезни у меня нет. Из предметов мебели было только кресло с дырками в обивке старой ткани. Возле стены стояло подобие мольберта, сколоченного из разных деревяшек, рядом грудой лежали картины, накрытые полиэтиленовой пленкой.

Конечно, для меня, не привыкшей к такой жизни, всё это было удивлением. Но позже этот пыльный гараж стал основным местом встречи с нашими друзьями.

– Садись на кресло, я нарисую тебя настоящую, – голос звучал как песня, такой мелодичный и приятный, он гипнотизировал каждую частичку моего тела.

Повинуясь, сажусь на ветхое кресло, Аня поставила мольберт передо мной и взяла краски, дальше она посмотрела прямо мне в глаза. Возникло ощущение, что кто-то забрался в мою голову и оплетал тонкой сетью мой мозг, хотя возможно это просто обстановка так на меня повлияла.

Девочка взяла кисть и принялась быстро рисовать, лампочка иногда мигала, а отец в это время просматривал картины, периодически комментируя.

Прошло минимум 30 минут, а Анна уже развернула ко мне мольберт. Увидев это произведение, я пришла в шок. На полотне была нарисована белая кошка, все бы ничего, но вместо кошачьей головы у нее была голова девочки с изумрудными глазами, светлыми волосами и пухленькими губами.

– Кто это? – Запинаясь от волнения, спросила я.

– Разве ты не узнаешь себя? Такая же податливая как эта кошка, мягкая, нежная, и умеющая заботиться об окружающих, как это делают только белые кошки.

Отец увидел эту картину и пришел в восторг, сказав, что с этим можно работать. Быстро записав контакты Ани, и дав ей свою визитку, договорился на следующую встречу, на которую тоже пришел со мной. Начав общаться, мы с Анной, постепенно сдружились. Отец же вначале уговаривал, чтобы я повесила картину моей «души» в комнате, но я ответила, что ни за что не повешу картину, где моя голова приделана к туловищу кошки, хоть и очень качественно.

Аня, или как я ее называла Анюта, стала для меня волшебницей.

Так как я училась в лицее, но в классе была единственной девушкой из очень обеспеченной семьи, то за спиной меня называли мажоркой. Я ни с кем не дружила, а каждый мой день проходил по одному и тому же плану: отучилась и домой. Так изо дня в день реальность тянула меня ко дну, а единственным спасением являлись книги.

Анюта показала мне, что есть жизнь за окном школы и дома. Даже в лицеи у меня появились друзья из других классов, только благодаря ей. Но мои одноклассники все равно ненавидели меня за то, что мои родители богаче их родителей, но они не знали, что эти деньги косвенно виноваты в смерти моей мамы.