А Татьяну Федоровну в селе называли не Есениной, а Монашкиной даже тогда, когда ее почитали, как мать известного всероссийского поэта.
Есенины так же, как и Титовы, были верующими людьми.
Александр Никитич, отец Сергея, хорошо рисовал, что видно из нарисованного им родительского двухэтажного дома. Будучи подростком, пел в Казанской церкви на клиросе. Он имел хороший музыкальный слух и голос. Его матери Аграфене Панкратьевне (бабушке поэта) предлагали отдать Александра петь в хоре рязанского кафедрального Успенского собора, но он не согласился.
Мама Сергея Татьяна Федоровна тоже любила петь, знала множество народных духовных стихов. Но Сергей Есенин запомнил на всю жизнь пение бабушки Натальи Евтеевны Титовой.
В 1925 г. в стихотворении, посвященном своей сестре Шуре, он писал:
Ты запой мне ту песню, что прежде
Напевала нам старая мать.
Не жалея о сгибшей надежде
Я сумею тебе подпевать.
В доме Есениных часто останавливались на постой паломники, кормились нищие и убогие. «Идо того сердобольный был к этим нищим! – вспоминала Татьяна Федоровна о сыне. – Скажет, бывало: «Мать, ты сегодня щей побольше навари, пожалуйста, и каши, ладно?» Я уж знаю зачем. Пойдет на паперть убогих звать. Целый дом их наведет, иному и сесть уж некуда, стоя едят».
Однажды Татьяна Федоровна пригласила в дом нищего мальчика, ходившего по селу с сумой и просившего подаяние. На всю жизнь запомнил этот мальчик (Курков Степан Андреевич) прием в доме Есениных. Вот как он вспоминал об этом, будучи уже стариком: «В ту пору жили мы в селе Шехмино. В 1903 г. умер мой отец, а вскоре от пожара сгорела наша изба. И судьба заставила нас ходить с сумой по миру. Много сел и деревень исходили мы. Были и в Константинове. Тут нас и увидела Татьяна Федоровна, мать Сергея Есенина, и пригласила нас в дом. Навстречу мне выбежал мальчик [Сергей] и, взяв меня за руку, повел в дом, я застеснялся, но, видя простоту его, почувствовал себя смелее. Он посадил меня за стол и сам сел рядом. Не помню, о чем он меня расспрашивал, но запомнился мне его дед, который принес пыхтящий самовар и поставил его на стол. Сергей подавал мне кусочки рафинада и баранки. После чая Сережа куда-то исчез… Через несколько минут приносит мне брюки, потому что мои были все рваные».
После смерти в 1887 г. кормильца семьи Никиты Осиповича Есенины стали жить бедно, но благодаря близости их дома к Казанской церкви имели небольшой доход от постояльцев. Как писала впоследствии сестра поэта Екатерина: «В течение многих лет наш дом, который находился напротив церкви, заселяли монахи и художники, работавшие в церкви, которая в то время отделывалась».
Подрастая, Сергей Есенин стал все чаще бывать в Казанской церкви. Полюбил хоровое пение и по праздникам так же, как в свое время его отец, пел на клиросе. Сверстница поэта М. И. Копытина вспоминала: «Голос у него был мягкий, немного сипловатый».
Кроме того, Сергей любил забираться на колокольню, несмотря на то, что на полпути к колоколам была площадка, которую называли «гробницей». Там стояли сделанные на продажу гробы. Среди Константиновских крестьян существовало поверье, что по ночам сюда приходят со старого прицерковного погоста мертвецы – выбирать себе новые гробы вместо старых, сгнивших.
Но что ни сделаешь ради того, чтобы позвонить в колокола и полюбоваться с высоты на живописные окрестности Константинова.
